– Вот самое логичное заключение, – проговорил он. – Слабое звено в нашей цепи – это нехватка людей. Но черт возьми, нельзя собрать армию в два часа ночи, пусть даже всеми силами Скотленд-Ярда. Когда я выезжал в Лаймхауз, я отдал приказ некоторому числу патрульных следовать за мной как можно скорее и выставить оцепление вокруг здания. Но они прибыли слишком поздно и не успели помешать слугам Хозяина ускользнуть через запасные выходы и окна, что оказалось для них совсем не трудно, когда снаружи перед зданием остались дежурить только Финнеган и Хансен. Как бы то ни было, они прибыли как раз вовремя, чтобы не дать самому Хозяину бежать тем же путем – он, конечно, задержался, чтобы переодеться нищим, и в таком обличье его и поймали. Но сумел бежать лишь благодаря своей изворотливости и дерзости, равно как и беспечности Финнегана и Хансена. А девушка, что его сопровождала…
– То была Зулейха, я в этом уверен, – перебил я бессильно, в который раз задумавшись, какими неразрывными узами она была связана с этим египетским чародеем.
– Вы обязаны ей жизнью, – выпалил Гордон, зажигая новую спичку. – Мы стояли в тени перед складом, ждали, пока пробьют часы, разумеется, не ведая, что творилось в те минуты внутри, как девушка возникла в одном из заколоченных окон и стала молить бога сделать что-нибудь, ибо кого-то в тот час убивали. Тогда-то мы и ворвались. Но ее, когда мы оказались внутри, больше не видели.
– Вероятно, она вернулась в комнату, – пробормотал я, – и Хозяин заставил ее пойти за собой. Видит бог, он ничего не знает о ее предательстве.
– Не могу сказать, – произнес Гордон, бросая обгоревшую спичку, – знала ли она о нас или просто молилась от отчаяния… И тем не менее суть вот в чем: все указывает на то, что Лири и Маркен, услышав свисток, вломились в заведение Юн Шату с парадного входа в ту же минуту, что и я со своими тремя людьми со стороны склада. И поскольку нам потребовалось несколько секунд, чтобы выбить дверь, то логично будет предположить, что они обнаружили потайную дверь и вошли в туннель прежде, чем мы прорвались внутрь склада. Хозяин же, зная наши планы наперед, равно как и то, что мы собирались занять и туннель, подготовился к такому исходу задолго до…
Я невольно содрогнулся.
– …Хозяин использовал рычаг, чтобы открыть сундуки, – и крики, которые вы слышали, когда лежали на алтаре… это были предсмертные крики Лири и Маркена. Затем, оставив китайца, чтобы тот покончил с вами, Хозяин и остальные спустились в туннель – каким бы невероятным это ни казалось, – и прошли невредимыми мимо змей. А оказавшись в доме Юн Шату, сумели сбежать оттуда, как я и сказал.
– Не могу в это поверить… Почему же змеи на них не напали?
Гордон, наконец, зажег сигарету и пару секунд подымил ею, прежде чем ответить.
– Змеи, вероятно, были полностью увлечены теми, кто уже умирал, или чем-то еще… Мне уже приходилось сталкиваться с неоспоримыми свидетельствами власти Хозяина над зверьми и тварями даже куда более низкими и опасными. И способ, каким он и его рабы сумели миновать этих скользких дьяволов, пока остается одной из многих нераскрытых тайн, связанных с этим удивительным человеком.
Я беспокойно поерзал на стуле. Эти слова подвели меня к вопросу, ради ответа на который я и пришел в уютную, пусть и странноватую квартиру Гордона.
– Вы так и не сказали мне, – проговорил я внезапно, – кто этот человек и какова его цель.
– Что же до его личности, то могу лишь сказать, что он известен под тем же именем, каким называете его вы, – Хозяин. Я ни разу не видел его без маски, не знаю ни его настоящего имени, ни откуда он родом.
– Тогда я сумею вам кое-что прояснить, – перебил я. – Я видел его без маски и слышал имя, которым его называют его рабы.
Глаза Гордона заблестели, он наклонился чуть вперед.
– Его зовут Катулос, – сообщил я, – и он говорит, что родом из Египта.
– Катулос! – повторил Гордон. – Из Египта, говорите… А вы уверены, что это его истинное происхождение?
– Он вполне может быть египтянином, – медленно проговорил я, – но не похож ни на одного человека, какого я когда-либо видел. Некоторые из странных его особенностей могли быть обусловлены почтенным возрастом, но есть в нем и определенные отличия, которые, как подсказывают мои познания в антропологии, присутствовали у него с рождения, – это черты, какие выглядели бы ненормальными у любого другого человека, но самому Катулосу подходят идеально. Признаю, это звучит как парадокс, но чтобы оценить ужасающую нечеловечность его облика, вам необходимо увидеть его самому.
Гордон слушал внимательно, пока я описывал ему внешность египтянина, – внешность, неизгладимо врезавшуюся в мою память. Когда же я закончил, он кивнул.
– Как я уже сказал, я никогда не видел Катулоса иначе как переодетым в нищего, прокаженного или еще кого-то в этом роде – и всякий раз он был полностью укутан в тряпье. И тем не менее меня также впечатляет эта его странная необычность – что-то, чего совсем нет в других людях. – Гордон побарабанил пальцами по колену – так он явно делал всегда, когда глубоко погружался в размышления над сложным делом. – Вы спросили меня, в чем цель этого человека, – медленно начал он. – Я расскажу вам все, что мне известно.
Моя должность в британском правительстве имеет особый, уникальный характер. Я занимаюсь, скажем так, выездным поручением – в структуре, созданной специально для обеспечения моих особых нужд. Как агент секретной службы во время Первой мировой, я убедил власть в необходимости такой структуры и своей готовности ею руководить.
Около семнадцати месяцев назад меня командировали в Южную Африку расследовать причину беспорядков, растущих среди местных коренных жителей еще со времен войны и в последнее время приобретающих угрожающие масштабы. Там я впервые и наткнулся на след этого Катулоса. Окольными путями мне удалось выяснить, что колыбелью мятежа была вся Африка – от Марокко до Кейптауна. Вновь была дана старинная клятва – негры и мусульмане сплотились вместе, чтобы скинуть белых обратно в море.
Этот договор был заключен давно, но с тех пор постоянно нарушался. Теперь же, однако, я ощущал за всем этим присутствие великого ума, какого-то чудовищного гения, достаточно могущественного,
