Но Эш в первую очередь. Айрис просит людей ему помочь. И двое самых сильных мужчин поднимают его. Прежде чем они уносят его, глаза Эша резко раскрываются. Он хватает меня за руку, и я прошу мужчин подождать.
– Так это ты родилась первой? – спрашивает он с отчаянием. Черт! Он все слышал! Я надеялась, что он слишком слаб, чтобы расслышать. Я не хотела, чтобы он знал.
На его лице отражается смесь разных чувств, а я слишком хорошо его знаю, чтобы понять без слов. Жалость ко мне, за мою жизнь второго ребенка в заточении и опасности. Вина за то, что у него были привилегии, на которые он не имел права. Горечь от того, что такая важная информация скрывалась от него.
И то, что он пытается скрыть: он не хочет, чтобы его привилегированное место забрали. У всех возникают постыдные мысли, которые мы никогда не произнесем вслух. Каждый раз нас мучает совесть, когда они вертятся у нас в голове. Не у всех есть сестра, которая знает нас настолько хорошо, что может читать мысли.
Я не сержусь на него за эти мысли. Когда я узнала про это, я не могла не злиться за то, что меня обманули и выкинули с моего законного места в мире. Но все это ради Эша. Я бы пожертвовала всем ради него, так же, как и он ради меня.
Интересно, кому сложнее: победителю или проигравшему, который знает, что его судьба сложилась лучше, чем было ему уготовано?
Когда они уносят его, я чувствую, как кто-то тянет меня за одежду. Это маленькая Рэйнбоу смотрит на меня снизу. В ее руках потрепанный бледный сиреневый цветок, сделанный из обрезков ткани.
– Рауэн, а где Ларк? – спрашивает она меня. – Я сделала для нее этот цветок, чтобы она смогла вплести его в волосы.
И последние силы покидают меня.
21
Рауэн, Ярроу и все прочее отступило на задний план. Осталась только скорбь. Я вцепилась в Лэчлэна, но даже его узнаю с трудом. Во мне только потеря и пустота.
Я не слышала, как приходила Айрис, чтобы сказать, что с Эшем все в порядке, Лэчлэн передал мне ее слова чуть позже, когда иссяк поток моих слез.
– Мне кажется, пора увидеться с Флинтом, – говорю я, глубоко вдыхая, отчего вздрагиваю всем телом, а из глаз выкатывается последняя слезинка. Я смахиваю ее и решительно встаю.
– Я пойду с тобой, – говорит Лэчлэн. – До конца. Я не позволю ему выкинуть тебя или твоего брата. Его любят. Тебе тоже. Другие вторые дети этого не потерпят.
Не уверена. Люди напуганы и хотят быть поближе к своему клану. Они хотят следовать за лидером, даже если они не полностью согласны с его решениями. Лэчлэн будет спорить с ним, отстаивая нас, но достаточно ли этого? Флинт уже доказал, что ему ничего не стоит быть безжалостным, когда это нужно для дела… или для него лично. Мне кажется, он жесток от природы, особенно когда ему не приходится этого скрывать.
Я вхожу первая без стука или предупреждения. Наверное, потом я буду вспоминать, как я ворвалась в ту комнату, и заставляю себя даже не моргнуть при этом. Но когда я вижу бледную безвольную руку в синяках, я забываю про себя и вспоминаю Ларк, после того как ее схватили и допрашивали.
В дальнем углу стола над ней склонилась Эддер. Костяшки ее пальцев покрыты ссадинами. Она могла бы применить дубинку, но предпочитает работать руками.
Флинт стоит ближе к выходу и оборачивается, когда видит меня, открывая привязанную фигуру.
Длинные серебристые волосы, запачканные кровью. Прозрачные голубые глаза полузакрыты, и остекленевший взгляд уставился в одну точку: могло показаться, что она мертва, если бы не дрожание век. Изящно выточенная фигура поникла. Самая дорогая одежда, какую только могла позволить кредитная карта ее родителей, валяется на полу, как куча тряпок. Это Перл.
И несмотря на все, что случилось между нами, все, что она сделала, я понимаю, что мне ее невыносимо жалко. Я хочу защитить ее от кулаков Эддер и замыслов Флинта.
Но я уже хорошо успела узнать этот мир. Я понимаю, что мои желания никого не волнуют, и для Перл все кончится печально.
– Что она здесь делает? – спрашиваю я. Лэчлэн бесшумно присоединяется ко мне.
– Именно это я и хотел у тебя спросить, – отвечает Флинт. – Вы с ней работаете на пару? Что-то замышляете вместе с вашими наставниками из Центра?
Он поворачивается к Лэчлэну:
– Я говорил тебе, что мы не можем ей доверять.
Я почти силой заставляю себя улыбнуться, когда произношу с предельной откровенностью:
– Перл и я ни за что не стали бы работать на пару. Только не сейчас.
– Она пришла одновременно с тобой.
– За нами никто не следил. Я в этом уверена, – говорю я. Но так ли это? Я старалась смотреть в оба, но скорее надеялась, что Ларк справится с этим. Она была на взводе. Если она допустила ошибку, то Перл могла последовать за нами, когда мы вышли из «Дубов». Но зачем ей это?
Я подхожу ближе и смотрю на ее лицо в кровоподтеках. Кажется, она без сознания. Оба ее глаза сине-фиолетовые, почти полностью заплыли. Ее губы разбиты. Ее нос, который прежде казался настолько идеальным, что трудно было поверить, что он такой от природы и здесь обошлось без вмешательства пластического хирурга, сейчас искривлен. По всему телу синяки, следы от кулаков и синяки покрупнее, от трубы, заполненной песком, которой Эддер пользуется вместо дубинки.
– Неужели она так упорно молчала, что пришлось сотворить с ней такое? – спрашиваю я, глядя на Эддер.
– Нет, – отвечает Эддер с шелковой любезностью. – Но никогда не вредно убедиться лишний раз. – Она нехорошо ухмыляется. – Мне точно от этого вреда нет.
– Перл, – говорю я мягко. – Ты меня слышишь? Это Рауэн.
Она пытается присмотреться ко мне. Удивительно, что она в сознании. Потом я понимаю, что имя Рауэн ей ни о чем не говорит.
– В смысле это Ярроу. Из школы.
Она в почти бессознательном состоянии, и ей требуется довольно много времени, чтобы узнать меня.
– Ярроу! – отчаянно произносит она. – Спаси меня!
Ей мучительно больно шевелить разбитыми губами.
– Прости, Ярроу. Она не оставила мне выбора.
– Кто не оставил выбора? – спрашиваю я.
– Шеф Эллена. Я пыталась отказаться. Клянусь, пыталась. Но она знала кое-что о моих
