Она умоляюще смотрит на меня. Она плачет, и слезы промывают тропинки на ее окровавленном лице.
Флинт без труда добился от нее правды, но она измученным шепотом повторяет свой рассказ, когда я склоняюсь над ней. Вскоре после того, как мы отправились на поиски Лэчлэна и леса, охранники обнаружили Перл в системе коридоров Пещеры. Она шла за нами до самого секретного входа.
– Зачем ты преследовала нас? – спрашиваю я.
– Твоя мать…
– Не смей называть ее так!
– Шеф Эллена, глава разведки, хотела, чтобы я приглядывала за тобой. Все время, с самого первого дня в «Дубах». Она приказала мне сдружиться с тобой, стать лучшей подругой… и передавать все, что ты сказала и сделала.
– Ты была ее шпионкой! – говорю я обвиняющим тоном.
– Разве у меня был выбор?
– Выбор есть у всех, – говорю я. – Ты могла рассказать мне. Ты могла лгать ей.
Но я могу себе представить, как же трудно ей пришлось. Избалованная девочка, у которой никогда не было трудностей, вдруг может столкнуться с унижением и нищетой? Конечно же, она согласилась. Да и может ли она нести ответственность за свои поступки, если над ее мозгом так же поработали, как и над моим?
Но это Перл, кошмарная Перл, которая причиняла страдания стольким людям. Должно быть, и в самой ее натуре есть что-то, что позволило ей вести себя так ужасно. Так же, как и в моей, наверное.
– После… инцидента на крыше она была в ярости. Она сказала, что половина бюджета ее гребаного исследования чуть не свалилась с крыши. После этого она приказала не выпускать тебя из виду.
Серьезно поссорившись с шефом разведки, Перл была вынуждена искать способы, чтобы снова быть у нее на хорошем счету.
– Когда я увидела, как вы спускаетесь под землю, я даже не догадывалась, зачем вам это надо. Но наверняка ей было бы интересно об этом узнать. Что-то серьезное. Ярроу, я понятия не имею, что здесь творится. Клянусь! Я просто хотела дать ей материал, чтобы она оставила меня в покое.
Она хотела вернуться в Центр и рассказать им, но что, если это просто тайная вечеринка? Что, если она приведет шефа разведки и отряд зеленорубашечников, а там просто танцующие детишки? Наверное, она решилась на самый отважный поступок в своей жизни и скользнула в темноту вслед за нами.
– Я думала, что умру… – говорит она слабо.
Я невольно отрываю взгляд от нее и встречаюсь со взглядом Флинта. Она умрет, догадываюсь я. Она враг, который знает их тайну. Она не имеет права выжить.
– Тебя и Ларк там не было, – продолжает она. – Там повсюду были коридоры! Мне показалось, я услышала твой голос, и пошла в том направлении, но тебя не нашла. Пещеры длились бесконечно…
Она теряет сознание, и Флинт заканчивает за нее.
– Когда мы ее нашли, у нее было сильное обезвоживание. Она бродила там с тех пор, как ты пришла. Она рассказала нам все за глоток воды.
И добавляет со сдержанным восторгом:
– Она не такая сильная, как ты и твоя подруга.
У меня перехватило дыхание. Ларк была такой сильной. Она подарила мне мир. Подарила мне меня саму…
Флинт прерывает мои воспоминания.
– А как ты думаешь, что нам с ней сделать?
Он вышвыривает меня, обвиняет, зачем ему знать мое мнение? Должно быть, это испытание. Если я пройду, я смогу остаться. Стратегически правильный ответ – тот, которого он ждет, – это то, что ей нельзя оставаться в живых. Она может привести Центр прямо к нам. С одной стороны, я понимаю, что это правильный ответ. Пусть Центр шантажом заставил ее поступать так, но она по-прежнему враг. Ее освобождение может привести к гибели всех вторых детей, от древних стариков до мелкой Рэйнбоу.
Ну а что, если мы будем держать ее здесь в заключении? Почти забавно подумать о том, что задавака Перл будет жить вдали от белого света, одеваясь, как вторые дети, навсегда забыв о моде. Придет конец ее успеху! Кто знает, может быть, здесь она бы немного изменилась. Вторые дети не позволили бы ей измываться над ними. Ее грубость не задевала бы их. Она смогла бы научиться жить в их обществе.
Но она бы по-прежнему представляла угрозу. А что, если она сбежит? Да и настоящий стратег учитывал бы и расходы на ее содержание. Еще один рот, который придется кормить, а толку от нее не будет.
Она бросила меня, когда я чуть не умерла, цепляясь за край крыши кончиками пальцев. Она подсунула мне наркотик. Всю свою жизнь она унижала других людей. Она прямая угроза жизни тех людей, которых я люблю. Заслуживает ли она смерти?
Флинт внимательно смотрит на меня, и я почти слышу, как он уговаривает меня быть беспощадной. Поверить, что цель оправдывает средства. Чтобы я стала таким, как он. Чтобы я…
Я спиной чувствую, что Лэчлэн рядом, и понимаю, что всегда есть лучший выбор.
– Мы отпустим ее, – говорю я решительно.
Он качает головой.
– Ты разочаровала меня, Рауэн.
– Какое мне до этого дело? Ведь вы можете дать ей огромную дозу того, что вы дали Ларк.
Мне приходится стиснуть зубы, когда я произношу ее имя, но я заставляю себя продолжать.
– Заморочить ее, стереть ее память.
– Это не всегда помогает, – говорит Флинт.
Это верно. Ларк путалась в своих мыслях, словно пьяная, но на следующий день она по-прежнему помнила отрывки того, что случилось, когда вторые дети схватили ее. Однажды мы разговаривали об этом, и в действительности она помнила почти все.
– А если Флейм попробует сделать что-нибудь? Если Центр может манипулировать памятью, она наверняка может тоже. Она вернула мне мою личность. Может, она сможет лишить ее Перл в достаточной мере, чтобы она могла вернуться. Так, чтобы она даже не помнила, кто он такая!
Но ведь у меня самой украли себя. В саму меня внедрили другую личность, поверх меня настоящей. Как я могу позволить, чтобы то же самое сделали с Перл?
В каком-то смысле разве это не хуже, чем смерть?
Не думаю, что Флинт когда-нибудь задумывался об этом. Он повелительно отпускает меня.
– Ты можешь идти.
– Но что вы собираетесь делать с ней? – спрашиваю я.
– Тебя должно больше волновать, что мы собираемся делать с тобой, – отвечает он.
– Но вы не можете просто убить ее! – кричу я. – Она молодая, ее заставили…
– Это война, Рауэн, – говорит Флинт. – На войне случается и плохое. Убивают или умирают. Это природа человека.
– Но так не должно быть! – выпаливаю я. Прежде чем я успеваю продолжить, Подполье сотрясается от сильного толчка, и отдаленный грохот разносится по пещере. Я бегу к двери и выглядываю в зал. Листья дерева колышутся, как будто шепчутся
