Снег был липкий и мягкий, он легко утрамбовывался под ногами, отчего на ровном покрывале оставались глубокие следы. Они обошли вокруг дома, пытаясь выявить признаки вторжения на территорию людей.
– Я уверена, все из-за снега, – повторила Оливия и подтолкнула его к дому.
Кейд прошел по протоптанной ими тропинке, поднялся на крыльцо и с облегчением выдохнул.
– Хорошо. На этот раз из-за снега.
Они отряхнули обувь и вошли внутрь.
– Мы каждый раз станем это делать, когда тебе что-то покажется подозрительным?
– Вреда не будет, – раздраженно произнес он.
– Ладно, надо сильнее развести огонь, я замерзла.
Лэндри снял куртку и повесил на прежнее место.
– Тебе помочь? Может, принести еще дров?
– Да, они в ящике у задней двери. Прямо по коридору.
Когда он вошел в комнату, держа в руках несколько поленьев, Оливия стояла на коленях у камина и подсовывала под едва тлеющие головешки скомканные газетные листы. Кейд положил дрова и огляделся в поисках спичек. Оливия кивнула на канистру:
– Возьми это.
Он плеснул жидкость на дрова, поджег их, и вскоре синеватое пламя разгорелось с новой силой.
– Как хорошо, – произнесла Оливия, протягивая руки к огню.
Кейд подвинул кресло к камину:
– Садись.
– Спасибо.
Он устроился на стуле рядом и тоже потянулся к огню.
– Это тебе спасибо.
– За что?
– За южное гостеприимство, с которым ты встретила усталого путника, – ответил он с улыбкой.
– У меня не было выбора, – в тон ему произнесла она.
– Возможно. Но мне приятно находиться здесь, в тепле, а не замерзать на холоде.
Он позволил себе полюбоваться ее профилем. Пожалуй, переход из ФБР в «Гейтс» пошел ей на пользу, по крайней мере, в плане физической формы. Но как обстоят дела с внутренним состоянием? Та Оливия, которую он знал, была полна энергии, любознательна, благодаря чему быстро добилась успехов по службе. Сейчас же сидящая перед ним женщина была тихой и задумчивой.
Она заметила, что он смотрит на нее, и встрепенулась.
– Можно подогреть молока и приготовить горячий шоколад. Или кофе, если хочешь.
– Ты очень изменилась.
Она повернулась и посмотрела с удивлением:
– Ты тоже.
– Ты счастлива?
– Я… удовлетворена своей жизнью.
– А этого достаточно?
– На данный момент да.
– Но ты бы хотела чего-то большего? Возможно, в будущем?
Оливия отвернулась и посмотрела на огонь.
– Может, не стоит ходить кругами, а просто спросить, что тебя интересует?
– Ты скучала по мне? – спросил Кейд и сразу об этом пожалел. Не стоило так прямо задавать личный вопрос.
– Да, – кивнула Оливия.
Она больше ничего не сказала, и он не решился нарушить тишину. Задумавшись, даже не понял, долго ли они молчали.
– Я любила тебя. Любила, как никого в жизни. – Она продолжала смотреть на огонь, казалось, даже забыла, что Кейд рядом. – Но когда все закончилось, я обязана была взять себя в руки и идти вперед. Должна была работать и не позволять чувствам выбить меня из колеи.
– Прости.
– Мы в любом случае не смогли бы работать вместе.
– Да, тогда было сложно. Я работал, но дело перестало что-то для меня значить.
– Я слышала, что ты работал почти на автомате.
– Верно. – Ему стало тоскливо. – Все так. Хотя мне и стыдно. Мне не было оправданий. Но я знал, что уже не могу идти вверх по лестнице, что любая неудача способна отбросить меня в самый низ.
– Почему ты просто не ушел из ФБР?
– И чем бы я занимался? Я более десяти лет раскрывал преступления и спасал человеческие жизни. Это все, что я умею.
– Ты мог бы тоже работать на Куинна в «Гейтс». – Она взяла кочергу и поворошила угли.
– Я не был к этому готов.
Они одновременно повернулись друг к другу, и взгляды их встретились.
– Не готов опять работать со мной?
– Не в этом дело.
– Тогда в чем?
– Знаешь, может, Ава Трент и Макенна Ригсби и не скажут обо мне ничего хорошего, но я должен был прикрывать их. Это моя работа. Я не мог их бросить.
– Получается, ты пожертвовал собой?
– Я хотел, чтобы моя работа была важна для людей. Мне казалось, если я смогу выбраться из рутины, огонь вспыхнет вновь.
Оливия молча смотрела на взлетающие вверх языки пламени.
Может быть, именно она была тем самым важным в его жизни источником, дающим силы. Тихое созерцание никогда не было ее стилем. Возможно, потеряв ее, он лишился и себя самого.
– Скажи, почему ты не можешь простить меня? Я не помню… – приглушенным голосом произнесла Оливия.
– Что?
Она медленно повернулась и посмотрела так, словно не ожидала его увидеть:
– У меня была травма головы, я не помню ничего ни до взрыва, ни после.
– Проблема совсем не в том, что ты не помнишь, а в том, что сказала следователям.
Кейд нахмурился.
– Я ничего им не говорила. Что я могла сказать? Я же ничего не помню.
– И все же тебе как-то удалось запомнить, что именно я подтолкнул тебя и остальных членов группы к невыполнению приказа.
– Я ничего подобного не говорила.
Зачем она это делает? Неужели думает, что он не знает о ее рапорте?
Ему показали стенограмму ее допроса, там четко написано, что она во всем обвинила его.
Оливия ведь должна помнить, что говорила следователям: «Агент Лэндри сказал, что промедление позволит похитителям сбежать, он не подчинился приказу и ворвался в здание».
– Что это значит? – прищурилась Оливия.
– Ничего. Уже не важно.
Глаза ее вспыхнули от гнева.
– Верно. Уже не важно. Но на самом деле проблема в том, что ты никогда мне не доверял.
Кейд закрыл глаза:
– Тебе лучше всех остальных в этом мире известно, почему я никому не доверяю.
Оливия обхватила его лицо, заставила повернуться к ней и открыть глаза.
– Я не такая, как она. И никогда не была. И никогда не буду.
Он не знал, как себя повести. Оливия права, конечно права. Но все же…
Она отдернула руку и опять отвернулась к огню:
– Наши отношения были обречены с самого начала.
«Да, пожалуй».
Так почему же ему не хватило мудрости уйти раньше, до того как это станет болезненно очевидным?
Снегопад стих около полуночи, но электричество не включилось. Дом был построен так, чтобы защитить от сильных горных ветров, но тепла от камина было недостаточно, и температура в помещении стремительно падала.
– Это последнее одеяло, – сказала Оливия.
Они сидели перед камином, согревая друг друга в объятиях. Старательно подбирали слова, чтобы не начать говорить о прошлом, об ошибках, которые совершили оба и которые превратили их из родных людей почти в чужих друг другу.
Оливия дала понять, что в разрыве виноват он, но разве это справедливо? Она тоже поступила неверно.
– Если помнишь, ты ушел тогда, не сказав ни единого слова.
– Но ведь сейчас это не имеет значения?
– Думаю, да.
Кейд подавил вздох:
– Все было слишком сложно. Всегда. Я не должен был переносить свою боль на тебя.
– Я никогда тебя не винила.
Он посмотрел на нее с сомнением:
– Ты можешь говорить что угодно, но я знаю свои недостатки.
– Это правда. Ты из богатой семьи, а я из Хик-Сити в Алабаме…
– Моя богатая семья и сделала меня таким, что я смог уйти от
