На второй вечер после ужина Юдифь развлекала гостей игрой на пианино. После этого гости собрались вокруг нее и прекрасно провели время, распевая церковные гимны и популярные песенки. В музицировании принимали участие все, кроме Вирджилии – она извинилась и ушла в свою комнату.
«Монт-Роял» как раз оказался в порту, на него грузили хлопок для отправки в Нью-Йорк. Купер провел гостей на судно и с гордостью показал свое детище, обращая их внимание на каждую деталь – от форштевня до новаторского винта. Хазарды, разумеется, ничего не понимали в инженерных тонкостях, так что ему, возможно, и не стоило проявлять такого энтузиазма, зато они по достоинству оценили красоту нового парохода, его утонченные изящные обводы и безусловно современный вид.
Потом Купер повез их на Джеймс-Айленд, чтобы показать земли, которые уже давно там купил.
– Я хочу построить здесь верфь на доходы от «К. П. К.», – сказал он. – Чтобы строить торговые суда. Эта верфь станет лучшей на всем Восточном побережье!
– Вы уже начинаете говорить, как янки, – заметил Джордж, и они оба засмеялись.
Купер и Юдифь показали им все достопримечательности Чарльстона, включая мраморную мемориальную доску на могиле Кэлхуна, похороненного на кладбище Святого Филиппа. Потом Купер предложил тем взрослым, кого это могло заинтересовать, посетить собрание, организованное некоей «Чарльстонской коалицией защиты прав южан».
– Это что, политическая партия? – спросил Джордж.
– Никто толком не знает, – ответил Купер. – Пока, во всяком случае, официально это не партия. Впрочем, традиционные партии исчезают быстрее, чем я успеваю уследить. Все эти виги и демократы уже стали здесь, по существу, просто бесполезными названиями.
– А что же пришло им на смену? – поинтересовалась Вирджилия.
– Разные группы, поделенные на два лагеря. В одном лагере – юнионисты, такие как, к примеру, Боб Тумбс из Джорджии; они любят Юг, но пилюля распада Союза встает у них поперек горла. В другом лагере – сторонники прав южан: Янси, Ретт, друг Эштон Хантун. Кстати, он сегодня тоже выступает. Не уверен, что вам понравится все из того, что вы услышите. – (Это осторожное замечание вызвало на лице Вирджилии кривую ухмылку.) – Но вы получите представление о настроениях в Чарльстоне.
Приглашение приняли только Джордж и его сестра. Джордж очень боялся, что Вирджилия нарушит обещание и устроит скандал, возможно, даже начнет перебивать ораторов, выкрикивая оскорбления из ложи, в которой они сидели. Однако ее, казалось, совсем не заинтересовали выступления, а когда на трибуну поднялся Хантун и провозгласил необходимость создания «великой рабовладельческой республики от Потомака до тропических широт», она прошептала, что ей нужно на свежий воздух, и ушла.
Она бегом спустилась по тускло освещенной лестнице и выскочила на улицу. Как она и надеялась, он был там – стоял у главного входа вместе с другими кучерами. Это был потрясающе красивый негр в плотной бархатной ливрее. Вирджилия еще раньше приметила его, когда он открывал дверцу кареты для своего хозяина – Хантуна, вдруг сообразила она.
Вирджилия начала прогуливаться взад-вперед, нарочно помахивая кружевным платочком возле лица, словно показывая, почему она вышла из зала. Над ее верхней губой заблестел пот, грудь налилась и отяжелела. Она просто не могла отвести глаз от этого чернокожего красавца.
– Наша святая обязанность – следовать за американским флагом, что бы ни происходило, – доносился громкий голос Хантуна из открытой двери за ее спиной. – Потому что, если наша система пошатнется или даже просто не сможет дальше уверенно развиваться, это будет равносильно поражению. И мы не должны этого допустить.
Его слова заглушили одобрительные крики и бешеные аплодисменты, по полу застучали ботинки. Шум из зала выплеснулся наружу и окатил Вирджилию, каким-то невероятным образом еще больше усилив ее страсть. Глядя через плечо другого кучера, она попыталась поймать взгляд высокого негра.
Он заметил ее, но не осмелился проявить любезность по отношению к белой госпоже, чтобы не быть наказанным за свою дерзость. Вирджилия это поняла. И долгим взглядом попыталась убедить его в своем понимании и еще кое в чем. Негр изумленно заморгал. Потом, также глядя через плечо другого кучера, улыбнулся. Вирджилия едва сдержала крик. У него не было четырех передних зубов. Он был одним из тех несчастных, кого искалечили хозяева, чтобы его могли без труда опознать в случае бегства.
Его темные сверкающие глаза на секунду остановились на груди Вирджилии. Ей показалось, что она может вот-вот потерять сознание. Он ее понял! Другой кучер заметил взгляд негра и повернулся, чтобы посмотреть, куда он направлен. Увидев белую кожу Вирджилии, он ошеломленно и недоверчиво уставился на своего соседа.
– А, вот ты где. – К Вирджилии направлялся Джордж. – Ты так быстро ушла, что я забеспокоился. Тебе нездоровится?
– Нет, просто там было слишком душно. Но мне уже лучше. – Она взяла брата под руку и увела в зал.
Но из головы никак не выходил высокий красавец-негр. Когда они возвращались на Традд-стрит, она как бы между прочим спросила, имеет ли какое-то особое значение, если у раба нет нескольких зубов.
– Я видела одного такого там, перед входом, – сказала она.
Когда Купер объяснил возможную причину удаления зубов, Джордж напрягся. Вирджилия отреагировала так, словно слышала об этом в первый раз, но, как ни странно, осталась совершенно спокойной.
– Тот парень, которого вы видели, должно быть, Грейди, человек Хантуна, – добавил Купер. – Такой высокий? Красивый?
– Честно говоря, не обратила внимания, – солгала Вирджилия, крепко сжимая ноги под юбками. Она узнала все, что хотела.
Грейди. Она смаковала это имя, засыпая тем вечером. Соленый бриз дул из душистого сада. Нежные ароматы и влажность ночи только усиливали страстное желание Вирджилии, пока наконец она не ощутила настоящую боль.
– Грейди, – прошептала она в темноте.
Она знала, что, скорее всего, никогда больше его не увидит, но ей очень хотелось, чтобы нашелся способ это изменить.
* * *Вместе с Хазардами в Монт-Роял пришло небольшое похолодание. Резкий, скошенный свет октября придавал всему вокруг какое-то печальное очарование, но Билли не замечал этой красоты. Он вообще почти никого и ничего не замечал, кроме Эштон.
Они проводили вместе каждый свободный час. Эштон показала ему всю плантацию, хотя Билли и подозревал, что бо́льшую часть из того, что она ему рассказывала на их верховых прогулках, девушка просто выдумала. Он чувствовал, что она не слишком понимает, да и не интересуется тем, как сажают рис и как собирают урожай.
Поселок рабов произвел на Билли странное, почти завораживающее впечатление. Негры смотрели на него с печалью и безнадежностью. Казалось, обычный человеческий смех был здесь редкостью. Впервые он начал немного понимать, почему Вирджилия, Констанция и остальные члены его семьи так ненавидели рабство.
Раньше он не имел своего суждения на этот счет, в основном
