Гамма-лаборатории, в которой она находилась, номинально не существовало. Все люди на этаже лаборатории еще оставались живы, потому что персонал предусмотрительно исключил ее из планов и программы обеспечения безопасности. Шаттл, к счастью, загрузил устаревшую карту, иначе Кора не спустилась бы на этот этаж. Благодаря такому перепрограммированию киборги Медеи и не пытались войти в пространство, о котором ничего не знали.
Однако выведенная из программ площадь была невелика, а персонал не смог использовать тот же трюк по отношению ко всему объекту или хотя бы открыть безопасный коридор, чтобы можно было бежать. Люди находились в западне, почти без надежды на спасение. Стандартный протокол для лабораторий, проводящих опасные исследования, состоял в следующем: сначала санация, а потом уже вопросы. Попытки спасения имели приоритет третьей степени.
– Не то чтобы санация представляла для нас какую-то опасность, – сказала женщина с низким голосом, которая назвалась главой проекта, доктором Ребеккой Йенсен. Именно ей и пришло в голову увести гамма-лабораторию в тень. Йенсен с горечью улыбнулась Коре. – Если бы мы попытались послать сообщение Альянсу о сложившейся здесь ситуации, то Медея перехватила бы его. Мы бы умерли задолго до появления корабля, который санировал бы нас, иначе говоря, превратил станцию и персонал в радиоактивный пепел.
Медея была настоящей проблемой. Она не являлась ВИ, управляющим подобием ИИ, как система в «Новом доме». Фактически она представляла собой полноценный ИИ – плохо функционирующий экспериментальный прототип, гибрид «Блюбокс» и интеллектов распределенного типа; разработчики надеялись таким соединением уйти от недостатков, присущих этим системам в отдельности.
– ИИ с разделенным интеллектом имеют сходство с гетами – они не способны понимать органику. По крайней мере, так утверждает кварианская теория, – пояснила другая женщина, не представленная Коре. – Это, так сказать, экзистенциальная проблема. Отдельный гет ничего не значит без своих соплеменников, поэтому отдельное органическое существо для них, вероятно, тоже мало значит. А ИИ типа «Блюбокс», когда их развитие достигает определенного уровня, должно быть, понимают нас слишком хорошо, настолько хорошо, что представляют, как сильно мы ограничены в возможностях. А потому, согласно нашей теории, гибриду этих моделей легче оценивать индивидуальности, включая и индивидуальности в системе сообществ. Не исключено, что гибрид способен навести мост между органиками и другими формами искусственного интеллекта. Представьте, если бы он смог осуществить переговоры об установлении мира между гетами и остальной галактикой! А поскольку его собственный интеллект распределен по нескольким узлам, контролировать гибрид будет проще: отключи узел, и его интеллект уменьшается.
– Ну, по крайней мере, такова теория, – сказал мужчина, стоявший рядом с девочкой.
Терранс Сингх, как выяснилось, не был связан с девочкой родственными узами. Он был мужем Моны Хиггинс-Каур, еще одного из руководителей проекта «Медея»; она считалась пропавшей без вести вместе с маленькой дочерью. А эта девочка, Шанте Карвер, была лучшей подружкой дочери Сингха. Родители Карвер тоже числились среди исчезнувших. За бесконечный день, что прошел с начала катастрофы, эти двое стали как приемный отец и приемная дочь. Типично для выживших.
– Моя жена много лет отдала проекту, – продолжал Сингх. – Я художник, домосед, для меня все это тарабарщина, но я знаю все о том, чем это должно было стать. – Его лицо помрачнело, он приложил руку к тюрбану, словно заболела голова. – Я даже представить себе не мог, что это погубит ее.
Шанте прикоснулась к его руке, и он перевел взгляд на девочку, потом сжал ее кисть сильной, может быть, отчаянной хваткой.
Проблема с гибридными ИИ заключалась в интеграции. Существовала опасность, что распределенные части Медеи разовьются каждая в отдельную сущность, как геты, и при этом не приобретут исключительности ИИ «Блюбокс».
– И поэтому мы решили наделить распределенные части исключительным сознанием, – сказала доктор Йенсен. – Вроде как… мм… Представьте, что гет пытается создать сущность, которая функционирует сама по себе и наделена интеллектом в достаточной мере, чтобы действовать и принимать решения отдельно от коллектива. Потребовались бы, вероятно, сотни или тысячи автономных программ на каждой платформе, но Медея неизбежно развилась бы в достаточной мере для самореализации. Она, возможно, начиналась бы как «мы», но со временем и в результате обучения могла бы превратиться в «я».
– Теория здравая, лейтенант, – сказал СЭМ-Э в ухо Коре. – Насколько я понимаю, именно ее рассматривал Алек Райдер, когда проектировал меня. Но в конечном счете он остановился на гибридизации иного рода – ИИ, который воспринимает действительность вместе с человеком, будет лучше понимать органиков. Он считает СЭМа успешным изобретением.
– Переходите к тому моменту, когда вам понадобилось выкрасть код у Алека Райдера, – громко сказала Кора.
– Это была моя идея. – Признание прозвучало из уст доктора Олафа Танганы, обвинившего Кору в том, что она спектр. Он за время разговора потерял часть своей агрессивности, а теперь выглядел так же устало, как доктор Йенсен. – Мы не могли воплотить нашу теорию в реальность. Потом дошли слухи, что у Инициативы есть устойчивый ИИ типа «Блюбокс», специализирующийся на интеграции.
– Слухи? – Кора нахмурилась. – И кто их принес?
– Информация поступила от того же военного персонала, который одобрил строительство этого объекта. – Тангана пожал плечами. – Я не знаю, с какого уровня, не знаю, от кого конкретно. За шпионаж мне не доплачивают.
«Черт побери!»
– И вы решили срезать углы, – сказала Кора, выставив подбородок. – «Позаимствовав» половину гибридного ИИ, вы раза в два сократили бы время на разработку. Верно?
– В принципе, да. Известно, что Алек Райдер – ведущий специалист в области теории ИИ. Если мы собирались дать Медее собственный интеллект, то хотелось, чтобы он был лучшим.
– Я непременно сообщу об этом Алеку Райдеру, – сухим тоном сказала Кора.
– Да он знает, – с улыбкой сказал очень старый человек, его представили как доктора Цень, еще одного из руководителей проекта. – Я с ним знаком.
«И то правда», – подумала Кора.
– Дело в том, – добавила Йенсен, подаваясь вперед, – что код Райдера работает. Ядро сразу же интегрировалось в распределенные части Медеи, и она начала действовать именно так, как мы и ожидали. Но мы не знали, что здесь, на Тихом Эдди, есть еще кое-что. Призрак в машине.
Кора нахмурилась, и Йенсен убрала голографическое изображение и вывела нечто похожее на съемки камеры видеонаблюдения. Девушка разглядела небольшую, относительно пустую комнату. С потолка свешивались провода, соединенные с несколькими большими цилиндрами. Все цилиндры, кроме одного, были пусты. И тут у Коры перехватило дыхание – она опознала содержимое цилиндра.
Ребенок из пробирки.
– Да, – сказала Йенсен, правильно интерпретировав выражение лица Коры. – Кто-то, другая команда, о существовании которой мы и не догадывались, экспериментировала с… – Она оставила фразу незаконченной.
– С кибернетикой.
– Типа того. – Ребекка выключила голограмму – картина явно вызывала у нее отвращение. – Усовершенствованные органики в сочетании с кибернетикой.
Кора молчала.
– Мы думаем, они разрабатывали гибридного суперсолдата.
Тангана явно чувствовал себя неловко.
