Мятный напиток разливается согревающим узором по телу.
Мерцание свечей.
Влюбленные томно развалились в обнимку, ничем не прикрытые, среди подушек. Мулатка упала головой на плечо партнера. Быстро дышит, слушая частые удары его сердца. Вик зажигает сигарету, прислоняет к губам девушки. При затягивается. Выпускает струю дыма, которая ползет вдоль его светлой кожи, путаясь в волосках на груди.
Мулатка любуется контрастом обнаженных тел.
— Мы как корица и сливки, — говорит.
Вик смеется.
Он — словно туман. Такой близкий, но попытаешься дотянуться — ускользает. Будто вовсе не существует. Но ведь существует!
Девушка приподнимается, поправляя взъерошенные волосы. Вокруг неспешно плавятся свечи.
Смотрит на столик — фигуры сдвинулись. Снова.
Черный слон, которого она выдвинула, уже съеден. Белые потеряли королеву, но, несмотря на это, идут в атаку, прорывают защиту противника. Белая ладья вышла вперед, удерживая середину доски.
Ходы делаются сами по себе. Когда При не смотрит, и сознание находится где-то еще. Сколько не пыталась она подсмотреть, уловить хоть какое-то движение — фигуры застывают гипсовыми статуями. Но стоит отвернуться и не думать, партия развивается.
Всякий раз, замечая изменения, как обе армии теряют строй, несут потери и хаотично путаются друг в друге, становится дурно. Слезы на глазах. Ведь так не хочется, чтобы что-то менялось! Но оно продолжает, идет к развязке. У любой игры есть конец, ведь правда?
Хочется взвыть. Что будет, когда мы пройдем НАШ шестой километр?!
Нет!! Смахивает со стола фигуры. Те рассыпались по столу, ударяясь — та-та-та-та! Часть улетела на матрас и подушки.
Девушка поднимается и направляется к окну. Резко распахивает балконную дверь. Голуби, сидевшие на бетонной плите, разлетелись в темноту.
Балкон здесь — просто плита, выпирающая из стены. Коряво торчит арматура. Дом не достроен.
При садится на порог. Курит голая в дверном проеме, напоминая картину в рамке. Свет далеких фонарей золотит изгиб черного тела.
Вик говорит, что игра ведется на многих досках одновременно, на их смешении.
Как в кинотеатре — фильмы идут во всех залах параллельно. Поэтому, что ты не делай, игра продолжается. Даже если раздробить кувалдой фигурки, а крошки покидать с балкона.
А что, если Вик прав, и мир не имеет формы. Все это — проекция, сон. Из которого можно пробудиться, разломав стены разума.
* * *Там, где заканчиваются самые глухие районы Рио-де-Жанейро, начинается Нилополис, который не считается частью Рио. Тут и цены на автобус ниже на тридцать сентаво, и билет в кинотеатр по карману. Время от времени влюбленные приезжают сюда. Покупают уличную еду на шесть реалов и два стаканчика гуараны, затем проносят в кинотеатр. После того, как сеанс заканчивается, они тайком перебегают в другой зал и смотрят еще один фильм, уже бесплатно, а иногда и третий. И так проводят, бывает, целый день, в обнимку, под дублированные фильмы.
Сначала Вик плохо воспринимал речь, но с каждым разом его португальский все лучше — он схватывает налету. И вообще он здесь как свой, человек из трущоб, и даже европейская наружность нисколько не выдает его. Учитывая, что живет он в Бразилии нелегально, это очень полезное качество. Наверное поэтому пара не часто выбирается в центр — много полиции. А в фавелах и самых глухих районах им хорошо.
Вечером, неподалеку от автовокзала, они поймали мототакси с черным как ворон водителем.
Уместившись втроем на сидении, отправились на окраину Нилополиса. Туда, где заканчиваются улицы, и простирается огромная ширь.
В верхушках редких деревьев щебечут попугаи. Среди цветков гибискуса и тяжелых колокольчиков бругмансии порхают колибри. А вдалеке блестят покатые плечи горного хребта. Солнце мало-помалу скатилось туда, за каменную спину, оставив лишь малиновое зарево, отражающееся в прудах и болотцах. Гогочут дикие утки; взлетают, шлепая лапками по зеркальной поверхности.
Гуляя по петляющим тропинкам, они забрели так далеко, что совсем стемнело. Пришлось пролезть через дырку в стене и прошмыгнуть через чей-то дворик, где чуть не покусала цепная собака.
Выбравшись, они пошли по улице, освещаемой через один фонарями. Улочка горбилась, убегая куда-то вниз.
На следующем углу шумел бар, и они решили зайти. Внутри пахло мокрыми оленьими рогами. В тесное пространство втиснуто два бильярдных стола, за одним из которых катали шары бородачи в косухах. Чтобы сыграть партию, нужно купить жетон стоимостью в реал, и вперед. Таких баров в Нилополисе натыкано на каждом перекрестке.
Вдоль обшарпанной стены вытянулся ряд кривых стульев. На одном из столиков стоял компьютер, и можно поставить свою музыку. Этим подобные бары и подкупают — врубаешь любимый репертуар. И пьешь пенный напиток. Ведь здесь нет ничего, кроме дешевого бутылочного пойла.
Хотелось заказать что-то получше, но пришлось взять «Антарктику». На этикетке вспотевшей бутылки стояли два пингвина, уставившись друг на друга. Вот так же и влюбленные, как пингвины, встали лицом к лицу.
Вик заметил, что платье спутницы идеально сочетается с запятнанной тканью бильярдного стола, и позволил партнерше разбить.
— У меня не получается разбивать, — соврала она.
Тогда он встал позади, приобняв. Украдкой коснулся бедра. Мягко направил локоть, показывая движение кием. Затем дал ее руке свободу.
Послышался плотный удар. Белый шар с шумом покатился вдоль стола, и раздалась звонкая серия — па-па-па-па! Шары забегали туда-сюда, и несколько полосатых влетело в лузу.
Вик подошел к компьютеру и сменил музыку. Облысевший старик, дремлющий у стены, подскочил. Вскинул в воздух костлявую руку с бутылкой, восклицая беззубым ротом:
— Моодцом, моодежь, зааешь то, что наоо!
Под потолком разлился голубоватый сигаретный дым. Они играли песню за песней, партию за партией, и всякий раз, в самом конце, черный шар задевал желтый и влетал в лузу.
И знаете что? Было неважно кто выиграл. Так как тот, кто выигрывает — он же проигрывает. Возможно, где-то не здесь и не сейчас, но это неизбежно происходит.
Потому они просто перестали придавать значение.
Началась грустная инструментальная мелодия. Играла композиция «The sleep». При отложила в сторону гладкий кий и села на край бильярдного стола. Вик встал вплотную. Влюбленные молча смотрели друг на друга.
«…will we survive this sleep?» — прошептал динамик.
Последовало гитарное соло, постепенно нарастая и нагнетая напряжение. Затем струны как завизжат, тягуче и душераздирающе. Вдоль спины побежали мурашки, под кожу впились ледяные когти. Внутри все защемило, и глаза намокли.
Они вышли на улицу, черную и сырую, будто весь день плакали голуби. И шли, держась за руки, куда-то вверх, вдоль мешков мусора и припаркованных машин. На тротуаре кто-то разбросал мандариновые корки. Под высоким грузовиком лежали в обнимку два тела: заросший белый мужчина и темнокожая женщина с запутанными волосами и круглым животом.
В конце улицы, на следующем перекрестке, затормозила полицейская машина с решетками на окнах. Через стальную сетку наружу торчали черные стволы винтовок. Повернув, машина тихо покатила вниз по улочке.
Не раздумывая, При потянула партнера в сторону. Оказавшись у высокой деревянной двери, они надавили на нее — не заперто. Забежав внутрь, захлопнули чугунный засов.
Мокрое шипение колес снаружи приблизилось, затем также
