Я сжала ее руку.
– Не вспоминай об этом, когда Уэс в поле слышимости, – прошептала я в ее волосы, пахнущие вишней и ванилью.
Макс ухмыльнулся и прикрыл глаза.
– Это не та картина, которую я хотел бы представлять сейчас в своем воображении. Ценю попытку отвлечь меня, но все-таки что вы думаете о рассказе этого придурка?
Я вздохнула и крепче обняла Мэдди, нуждаясь в ее поддержке и думая, что ей она тоже нужна.
– Честно говоря, не знаю. Все это вполне разумно. Его рассказы о странностях ее поведения – это правда. Когда у мамы было хорошее настроение, мы были на небесах, а когда нет, с ней бывало очень трудно. Мы никогда не знали, что ей взбредет в голову. Когда она не находилась в состоянии, которое он назвал маниакальным, она меняла работу, набирала долги, забывала все на свете, например забрать нас из школы и садика, сжигала еду в духовке, потому что не помнила, что ставила что-то готовиться. То, что я помню, соответствует его рассказу.
– И это меняет твое мнение о ней? – Вопрос на миллион долларов.
Я пожала плечами.
– Может быть. Совсем чуть-чуть. Это определенно позволяет мне понять, почему она так себя вела. Но не объясняет, почему она нас бросила. Почему не пошла к врачу. Не попросила о помощи. Когда она нас оставила, ей было хорошо за тридцать. Как ее болезнь могла оставаться незамеченной так долго? Ненавижу себя за эти слова, но это все звучит очень удобно.
В этот момент в разговор вступила Мэдди:
– Если она была не в своем уме, Миа, может быть, поэтому она и ушла. Может, она считала, что спасает нас? Знала, что с ней что-то не так?
Макс стиснул зубы.
– Но это не объясняет, почему она бросила меня совсем ребенком, но прожила с вашим отцом десять лет.
– Нет, не объясняет. Разве что твой отец заметил то, что не видел мой. Заставлял ее обратиться за помощью, а она не захотела.
– Думаю, мы не узнаем, пока не поговорим с ней. Ну что, давайте я позвоню Кенту и назначу встречу? Я бы хотел покончить с этим делом до Рождества, до приезда семьи. А семья Мэтта? Они тоже приезжают? – спросил Макс у Мэдди.
Она покачала головой.
– Нет. С тех пор как мы с Мэттом начали жить вместе, они отправились в круиз, о котором давно мечтали. Они не хотели оставлять Мэтта одного, но когда появилась я, они спросили, не возражаем ли мы, если они уедут. Я сказала, что он могут наслаждаться жизнью, а мы проведем это Рождество с вами. Но на следующий год мы хотим собраться всей семьей. Если получится. – Она склонила голову и по очереди глянула исподлобья на Макса и на меня.
Я улыбнулась и взяла ее за подбородок.
– Эй, твоя с Мэттом семья так же важна, как и Синди, и Уэса. Понятно? Мы будем стараться собираться на праздники все вместе. Это же огромный дом. А с учетом планов Уэса и Макса насчет двух ранчо в Техасе – там тоже будет полно места.
Ее глаза расширились.
– Что за планы?
Макс ухмыльнулся и сцепил ладони под подбородком.
– Уэс хочет купить дом и землю рядом с нами.
– Вы переезжаете в Техас? – Мэдди заерзала на сиденье, словно ее кусали муравьи.
– Эм-м… Нет. Да. Вроде того. Макс, чтоб тебя! – Я обвиняюще ткнула в него пальцем. Он лишь фыркнул в ответ. – Уэс хочет иметь дом вдали от дома. А что может быть лучше места, где живут Макс и его семья? А поскольку вы с Мэттом тоже собираетесь через пару лет перебраться в Техас, то почему нет?
– О боже! Зашибись! Мы все будем жить рядом! – Она так заулыбалась, что все помещение словно осветило солнцем.
Вернулся Уэс с подносом, заставленным стопками с текилой. Не тремя порциями. Поднос. С текилой. Он поставил его на стол, подтащил стул и уселся. Мэтт скользнул на диван рядом с Максом.
– Я слышал, здесь кое-кто хочет выпить. Ну что, поехали? – заулыбался Уэс. Как я люблю эту улыбку. Она говорит о веселье, легкости, о предстоящих нам ленивых утрах в постели и воскресеньях. Бесконечных днях любви. Вот какой станет моя жизнь, когда мы с Уэсом поженимся. Не могу дождаться.
Мы взяли по стопке.
– За будущее, – сказала я.
– За бесконечные возможности, – засияла Мэдди.
– За семью, – подытожил Макс.
Мы пили и поглощали пищу в неимоверных количествах, пока Мэтт не решился принести себя в жертву и отказался от выпивки, чтобы потом отвезти нас домой. Мы же вчетвером продолжали развлекаться, пытаясь справиться со стрессом, который испытали, узнав о матери. Что нам остается, кроме как жить сегодняшним днем? Это мы и делали. До самого утра.
* * *Кент назначил встречу с нашей матерью за два дня до Рождества. У каждого из нас было тяжело на душе, когда Макс вез нас по гравийной дорожке к деревянному дому, очень похожему на дом семьи Уэса. Он даже находился недалеко от нас. Чтобы доехать до жилища Кента и Мерил Бэнкс (теперь она жила под его фамилией), нам потребовалось пять минут.
Кент открыл дверь и проводил нас в огромную гостиную. Из окон открывался потрясающий вид, но здесь не было стекла во всю стену, как в доме Уэса. Здесь окна были идеально круглыми, как иллюминаторы, только намного больше – футов пять в диаметре. Вдалеке я заметила стеклянные створчатые двери рядом с современной кухней, они, судя по всему, вели во внутренний дворик. Кухня была вся белая, и эту белизну нарушали только ярко-синие подвесные светильники и керамика на гранитных плитах на рабочих поверхностях. Все такое современное и одновременно уютное и обжитое. Там и сям яркая ткань выделялась на общем светлом фоне.
Самой удивительной вещью в комнате и одновременно точкой притяжения была картина над огромным камином. Это было очень правдоподобное изображение пейзажа позади дома, только весной, когда все вокруг зеленеет. Картина принадлежала кисти художника явно талантливого и внимательного к деталям.
В дальнем конце помещения сидела мать, одетая в черные легинсы и объемный белый свитер. Ее черные волосы выделялись на фоне шерсти и на расстоянии даже отдавали глубокой синевой.
– Пожалуйста, садитесь, – Кент указал на диваны и кресла.
Мы подошли к дивану и сели единым фронтом напротив Мерил. Кент устроился рядом с ней. Она тут же схватила его за руку так сильно, что я увидела, как его пальцы побелели. Она цеплялась за него, как за последнюю соломинку здравого смысла. Может, так и было. Ведь теперь мы знали о ее болезни.
– Миа, спасибо, что пришла. Максвелл… Мэдисон… – Она осеклась и заплакала. – Я так рада вас видеть. Никогда даже
