Он делал прически многим прекрасным дамам, сердца которых были разбиты Чарльзом. Как и все остальные в Лондоне, Антонио ждал, что самый блестящий щеголь на Сент-Джеймс-стрит вот-вот объявит о своей помолвке с ослепительной Сильвер Банкрофт.
И, прочтя в утренних газетах, что Чарльз Линдон намерен жениться на другой, он был поражен до глубины души.
Впрочем, все дамы, волосы которым он сегодня укладывал, тоже были удивлены и полны любопытства.
– Что это за молодая женщина, Антонио? – наперебой спрашивали они. – Никто из знакомых не видел ее! Просто удивительно, что такой любвеобильный господин, как Чарли, вдруг собрался жениться на никому не известной девице из провинции!
И в голосах большинства из них слышалась плохо скрытая зависть.
Антонио понимал, что Чарльз или расстался с кем-то из них после очень короткой интрижки, или же на кого-то вообще не обратил внимания.
И потому, прибыв в Линдон-хаус, парикмахер буквально сгорал от любопытства.
Его проводили в спальню Рании.
Когда она поднялась со стульчика перед туалетным столиком, чтобы приветствовать Антонио, он растерялся.
Хорошо зная Чарльза, он был уверен в том, что его будущая супруга непременно окажется привлекательной.
У молодой леди, протягивающей ему руку, волосы, свободно ниспадающие ей на плечи, были необыкновенной красоты, как будто чуть тронуты пламенем.
Антонио моментально отметил, что она не похожа ни на одну из тех женщин, коих нынешний бомонд объявил первыми красавицами.
– Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились уложить мне волосы, – сказала меж тем Рания своим мягким голосом. – Жених уверил меня, что вы – лучший парикмахер во всем Лондоне.
– Надеюсь оправдать свою репутацию, синьорина, – ответил Антонио. – Но вы сами скажете, что думаете о моем искусстве, после того как я сделаю вам прическу.
Рания, немного нервничая, послушно опустилась на стульчик перед зеркалом, стоящим на туалетном столике.
Она опасалась, что Антонио может сделать ее другой, но он был настоящим художником и потому знал, что должен лишь подчеркнуть те присущие Рании черты, которые столь выгодно отличали ее ото всех остальных.
Для начала он принялся жестко расчесывать ее волосы, пока они не заблестели, отливая и искрясь таинственными красками микеланджеловских росписей.
Затем он очень аккуратно и бережно заколол волосы, оформив их в прическу по самой последней моде, одновременно уложив так, чтобы локоны сверкающим ореолом мягко обрамляли нежное, имеющее форму сердечка личико Рании.
Он уже заканчивал, когда в дверь постучали и в комнату вошел Чарльз.
– Добрый вечер, Антонио, – сказал он. – Я пришел взглянуть на плоды ваших трудов. Никогда не перестаю удивляться тому, что вы способны сотворить с женщиной, даже с самой невзрачной.
– Сегодня, синьор, вы доверили мне красоту, с которой ничто не может сравниться, и потому я постарался сделать из нее подобие богини, восседающей на Олимпе.
Чарльз улыбнулся. Именно так думал и он сам.
Рания и впрямь походила на греческую богиню, поэтому ему было приятно, что и Антонио придерживался такого же мнения.
– Вот теперь вы заставляете меня краснеть, – сказала Рания. – Но я надеюсь, что ты доволен, Чарльз.
Она обернулась, и Чарльз понял, что Антонио пустил в ход весь свой талант, причем настолько умело, как мог только он один.
Рания выглядела краше и очаровательнее, чем когда-либо. Элегантно уложенные волосы обрамляли ее ангельское личико, отчего при взгляде на нее у Чарльза перехватило дыхание.
– Я же говорил вам, что Антонио – гений, еще никогда я не видел вас столь прекрасной.
У Рании загорелись глаза.
– Именно эти слова я и хотела от вас услышать.
– Посмотрите, что я принес вам, – продолжал Чарльз, протягивая ей шкатулку, – здесь драгоценности, которые вы должны будете надеть, и, может, Антонио пожелает украсить чем-нибудь ваши волосы?
– Позвольте мне сначала взглянуть на платье, которое наденет мисс Темпл.
Горничная, замершая у дверей, подошла к гардеробу, достала оттуда плечики с платьем лунного света и продемонстрировала его Антонио.
В свете свечей, которые пришлось зажечь, так как солнце уже скрылось за горизонтом, капельки росы на розах засверкали подобно бриллиантам.
Антонио взглянул на платье, затем перевел взгляд на шкатулку, которую Чарльз по-прежнему держал в руках.
Открыв ее, он увидел под крышкой на верхнем слое бархата несколько бриллиантовых брошей.
Антонио выбрал одну из них и приложил ее к голове Рании, где ее кудри лежали романтичной волной.
– Мне нравится, как она выглядит, – пробормотал Чарльз.
– Мне тоже, синьор.
– А на шею, – продолжал Чарльз, – у меня есть для вас бриллиантовое ожерелье. Оно небольшое, потому что мы с вами еще не женаты. Но эти бриллианты – особенные, и они будут сиять подобно вашим глазам и платью.
С этими словами он застегнул у нее на шее узкое бриллиантовое ожерелье. Спереди его украшала небольшая роза из тех же камней, с нее свисали несколько бриллиантовых капелек.
Ожерелье было прелестным и необычным одновременно, к тому же в паре с браслетом, и Чарльз знал, что именно этот комплект как нельзя лучше подойдет молодой леди, которая уже помолвлена, но еще не носит на пальце обручального кольца.
Затем Чарльз вывел Антонио в будуар, а Рания надела платье лунного света, которое в сумерках выглядело еще роскошнее, нежели при свете дня.
Предложить ей свою помощь пришла и экономка, которая была поражена тем, насколько чудесно выглядит Рания.
– Вы наверняка станете первой красавицей бала, мисс, – заявила она Рании. – А это дорогого стоит, когда вы приглашены в Карлтон-хаус.
– Я очень хочу увидеть особняк своими глазами, поскольку много слышала о нем.
– Вас ждет настоящее удовольствие, вот что я вам скажу, – продолжала экономка. – Нет никого, кто вышел бы оттуда и при этом не заявил, что ничего подобного отроду не видал!
– Уверена, что и я скажу то же самое.
Бросив на себя в зеркало последний взгляд, она прихватила шифоновый носовой платочек и вышла в будуар.
Двое мужчин, которые о чем-то разговаривали друг с другом, обернулись и замерли, глядя на нее.
На мгновение в комнате воцарилась тишина.
Она подошла к ним, и Чарльз отметил, что девушка превзошла самые радужные его ожидания.
А Антонио понял, что та уникальная прическа, которую он придумал для Рании, станет предметом завистливых сплетен во всем Мейфэре.
Чарльз взглянул на часы:
– Нам пора. От всего сердца благодарю вас, Антонио, и надеюсь, что на протяжении следующих нескольких недель, поскольку, как я предполагаю, мы будем ежедневно нуждаться в ваших услугах, вы не откажете нам в новых прическах для Рании. В противном случае ей придется оставаться дома!
– Это была бы настоящая катастрофа! Не волнуйтесь, синьор, я приеду к вам в любое время дня и ночи, лишь только вы меня пригласите.
Рания протянула ему руку, и он почтительно поцеловал ее.
После чего с важным видом спустился вниз, опередив их и говоря себе, что достиг новых высот совершенства, кои доселе
