Понимая, что подобные разговоры лишь еще сильнее расстроят Ранию, Чарльз негромко сказал:
– Сегодня явно неудачный день для нас обоих. Я сам задаюсь вопросом, то ли мне вернуться в Лондон, то ли спрятаться где-нибудь в деревне.
Рания вытерла глаза.
– Расскажите мне, что случилось, – попросила она.
– Полагаю, у всех нас бывают взлеты и падения, – ответил он, – но то, что произошло со мной, стало для меня настоящим потрясением.
– Расскажите мне об этом, – вновь попросила Рания.
Чувствуя, что его проблемы могут отвлечь девушку от мыслей о собственных несчастьях, Чарльз продолжал:
– Я только что сделал предложение девушке, будучи уверенным, что она любит меня. Но она ответила, что уже приняла предложение руки и сердца от мужчины (которого я считаю крайне неприятной личностью) только потому, что он должен стать герцогом.
– Какой ужас! Представляю себе, что вам довелось испытать! – воскликнула Рания.
– Я чувствую себя так, словно кто-то нокаутировал меня!
– Ничего удивительного. Но, с другой стороны, вам повезло, что вы не женились на ней. Если бы вы обнаружили впоследствии, что ей был нужен лишь титул, то уже ничего не смогли бы сделать.
– Именно это я и пытаюсь внушить себе.
На мгновение в комнате воцарилась тишина.
– И сейчас я спрашиваю себя, что мне делать: возвращаться обратно в Лондон, чтобы встретить неприятности лицом к лицу, когда друзья будут деланно сочувствовать мне и одновременно смеяться за моей спиной, или же затаиться где-нибудь в деревенской глуши?
Он немного помолчал, прежде чем добавить:
– Или, быть может, мне стоит спрятать голову в песок в надежде, что никто ничего не заметит?
– Да, понимаю, перед вами стоит нелегкий выбор, – сказала Рания. – Но, разумеется, вы поступите правильно, если проявите храбрость. Если кто-либо будет смеяться над вами, смейтесь вместе с ними. Но я знаю, это будет нелегко.
– Говоря по правде, это будет крайне трудно и неприятно. Когда вышеупомянутая леди сделает свой шаг и объявит о помолвке, я, без сомнения, буду выглядеть круглым дураком.
Рания вздохнула:
– Мне очень жаль вас, но мне пришло в голову, что, если это возможно, наилучшим выходом для вас было бы первому объявить о своей помолвке!
Чарльз посмотрел на нее во все глаза:
– Интересная мысль, но вся трудность заключается в том, с кем?
Рания улыбнулась:
– Глядя на ваших лошадей и фаэтон, я уверена, что многие девушки с радостью готовы выйти за вас замуж и любить вас ради вас самого.
– А вот я начинаю в этом сомневаться. Собственно говоря, я уже знаю, что женщины, с которыми я знаком в Лондоне, готовы сказать «да», лишь когда им предложат самый высокий титул. А тут еще меня за глаза прозвали «призрачным пэром».
– Почему это?
– Потому что я – вероятный наследник своего дяди-графа. Полагаю, ваш брат должен помнить его, и, поскольку дяде всего лишь шестьдесят пять, он пока и не думает умирать.
– Едва ли вы можете рассчитывать на то, – рассмеялась Рания, – что ваш бедный дядя умрет только потому, что вы решили жениться.
– Нет, разумеется, нет. Я всего лишь пошутил.
– Тем не менее было бы просто замечательно, если бы вы первым объявили о своей помолвке. Есть у вас на примете женщина, которая согласилась бы обручиться с вами немедленно, с тем чтобы через два-три месяца разорвать помолвку? Тогда девушка, которая столь дурно обошлась с вами, получит по заслугам.
Чарльз принялся размышлять вслух:
– Вы имеете в виду, что, если я первым объявлю о своей помолвке, все сочтут, что она согласилась стать женой сына герцога только потому, что потеряла меня?
– Вот именно! Наверняка у вас есть кто-либо, кто готов помочь вам, кузина или ваш близкий друг? Это должен быть человек, которому вы можете доверять. Потому что иначе, если она расскажет, что вы задумали, скандала не избежать.
– Вы совершенно правы, Рания, но я при этом не могу вспомнить ни одной женщины, на которую мог бы положиться. Во всяком случае, из Лондона. Они все сплетницы и будут сплетничать до тех пор, пока чью-либо репутацию не погубят безвозвратно!
– Я слыхала о таком, но, поскольку я никогда не бывала в Лондоне, то не мне об этом судить.
– Полагаю, можно заплатить той, кто согласится сыграть эту роль, – медленно проговорил он, размышляя вслух.
Он думал о тех красивых женщинах, которых видел на сцене театра «Друри-Лейн».
Но потом он вспомнил, что его родственники должны будут поверить в то, что его помолвка – настоящая, и что они придут в ужас, узнав о его намерениях жениться на актрисе.
Признавая поражение, Чарльз в отчаянии развел руками:
– Ваша идея представляется мне замечательной, но, увы, она неосуществима.
– Мне очень жаль, – мягко ответила Рания. – Мне бы хотелось помочь вам. Мы с вами оказались в одной лодке. Судьба бросила нам обоим вызов, а это – та битва, выиграть которую никто из нас не сможет.
Но вдруг Чарльз немигающе посмотрел на нее.
– В чем дело? – спросила она. – О чем вы думаете?
– Я кое-что придумал.
– Что именно?
– Если я предложу вам тысячу фунтов, вы согласитесь сыграть роль моей невесты?
Глава вторая
Рания отвернулась.
– Не думаю, что шутка получилась удачной, – сухо отозвалась она.
– Но я вовсе не шучу, – заверил Чарльз. – Честное слово!
Она взглянула на него, и он прочел в ее глазах изумление.
– Вы… что же… действительно… предлагаете… – запинаясь, промолвила она.
– Послушайте меня, Рания. Если я дам вам тысячу фунтов, вы сможете оставить себе своих лошадей, равно как и сделать многое из того, в чем, как я вижу, вы отчаянно нуждаетесь. Я буду с вами откровенен и скажу, что вполне могу позволить себе подобные траты. В то же время вы окажете мне большую услугу.
Она беспомощно развела руками:
– Но… это решительно невозможно. Для нас это было бы замечательно… вне всякого сомнения. Но разве кто-нибудь… поверит, что вы хотели… жениться на мне?
Чарльз улыбнулся:
– Вы очень красивая и, одевшись должным образом, произведете фурор в свете.
– Вы всерьез предполагаете, что элита высшего общества примет меня?
– Вы – дочь своего отца, – ответил Чарльз, – а его уважали все. Сейчас вы чувствуете себя несчастной, оттого что из-за войны оказались в стесненных обстоятельствах. А еще я уверен, что, располагай Гарри тысячей фунтов, он мог бы многое сделать не только в особняке, но и во всем поместье.
– Разумеется, мог бы, – согласилась она. – Но я уверена, что он станет категорически возражать против того… чтобы я выступила в роли обманщицы.
– Первое и самое главное соображение заключается в том, что он ничего не