– Живей, сучка! – Алик сильно надавил стволом оружия в темечко Наташки, его уже начала раздражать медлительность этой стервы. – Башку прострелю, курва. Не сразу, а постепенно, трахая тебя и отстреливая конечности.
Он снова затряс своим рабочим органом перед разбитыми губами девушки, перевел дуло пистолета к глазу Кисы.
Наташка собралась с силами и духом, еще раз скосила взгляд на лежащую на затоптанном ковре зубочистку, выплюнутую этим «чморем», и решилась.
От укуса за половой член Ловелас дико заорал, от резкой и сильной боли он встал на цыпочки, выронил пистолет и больше не увидел света включенного ночника. В глазах потемнело. Последующий удар в пах опрокинул его на пол, Алик заерзал змеей, попытался увернуться и уползти в коридор. Но Киса достала его. Наверное, еще никто и никогда не погибал от зубочистки. Наташка вонзила тоненькую деревянную палочку в ненавистного врага двадцать семь раз. Она исступленно тыкала его в глаза, щеки, шею, а когда зубочистка не выдержала и сломалась, схватила негодяя за горло и вырвала кадык. Потом, не обращая внимания на море крови и конвульсии затихающего тела, нещадно кромсала ножом череп Ловеласа. И еще долго сидела возле трупа с отрешенным видом. С разбитым в кровь лицом, растрепанная, полуголая, изможденная и оттого страшная обликом.
Но довольная…
* * *Мы добрались к метро «Заречная», когда уже рассвело. Просто по пути напоролись на конный отряд тевтонцев, с ходу вступивших в бой. Их головной рыцарь кинулся на наш джип с храбростью смертника, даже умудрился пробить и без того покрытое трещинами лобовое стекло копьем. Нас не повредил, а вот конем машину протаранил порядком. Опять месиво, ржание умирающего животного, стоны крестоносца и матерная ругань Паровоза. «Хаммер» получил увечья, словно с микроавтобусом столкнулся: встал подбитым танком, задымил, заискрил искореженным железом.
Никто никогда не думал, что эту махину можно остановить встречной атакой верхового.
Средневековые воины на лошадях, покрытых специальной защитой, бросились на штурм покореженного автомобиля. Нас защищали стекла и кузов джипа, огонь пришлось вести вкруговую, на заднем сиденье постанывал раненый инженер, прикрывавший уши ладонями. Грохот в салоне действительно стоял невообразимый, сами оглохли, но позволить врагу нашпиговать авто копьями мы не могли.
Оказалось, что дробь и даже картечь не в силах справиться с латами тяжело защищенных тевтонцев – свинец отскакивал от их щитов и доспехов горохом от стенки. Я заорал, чтобы били пулями, но парни не сразу приняли команду к исполнению. Машина скрежетала и качалась под натиском огромных упертых всадников, обшивка «Хаммера» трещала от ударов копий и мечей. Стало жутко, мы напугались до смерти. Одна из пик пробила боковое стекло и скользнула по моему бронику, ушла дальше, чуть не вспоров Паровоза, и застряла острием в руле.
Пришлось орудовать пистолетом, потому что автомат развернуть в стесненных условиях не удалось. Благо выручил Дизель. Снопом картечи влепил в незащищенный глаз лошади, отчего та встала на дыбы и завалилась на бок, придавив хозяина.
– Всем из машины! – крикнул я, сам с трудом выкарабкиваясь наружу.
Друзья сыпанули из разбитого автомобиля, выбираясь из стесненных условий и поливая врага огнем из стволов. Противник хоть и не имел подобного оружия, но оказалось, что завалить его не так уж и просто – всадники в тяжелом вооружении и нехилой защите постоянно маневрировали на своих скакунах, уклонялись, при этом норовили рубануть обоюдоострым мечом или приплющить палицей. Ни убежать от них, ни укрыться на голой улице.
Решение пришло само собой.
– Сюда… Сгрудиться всем… Спинами и огонь по кругу.
Втроем мы в тесноте, но уверенно заняли позицию возле машины, изолировав один из флангов от неустрашимых крестоносцев этим прикрытием.
– Перезарядка.
– Я.
– Пустой.
– Слева.
– Снова я.
Матерная ругань дополняла азарт боя и треск автоматов. Я не пожалел целого магазина, веером распылив его содержимое по дуге. Но все же сбил напал врага. Дизель прицельно завалил особо настырного тевтонца, попав ему картечиной ровно в щель забрала.
– Граната. Бойся! – сообщил я в пылу боя, замахиваясь немецкой «колотушкой».
Парни юркнули за угол джипа, граната плюхнулась под копыта рыцаря, смело наседавшего на нас из гущи врага. Только я спрятался за «Хаммером», попав в объятия друзей, как взрыв сбил напор противника, посеял в его толпе панику и создал кавардак. Мы успели перезарядить стволы и дружно дали залп в опешившего, измученного неудобной схваткой врага.
Тевтонцы окончательно дрогнули, подали назад, теряя воинов и лошадей. Еще залп и еще. И храбрые рыцари обратились в бегство. Ушли только трое, похоже, израненные и изрядно уставшие. Добить валявшихся вокруг не составило труда, хотя кое-кто из них и пытался ударить кованым кулаком с кинжалом или ткнуть мечом.
– Вот так помахались! – выдохнул Паровоз, прильнув спиной к искореженному борту джипа.
– Пипец, прокатились!
– Как там наш ученый?
Инженер все так же лежал на заднем сиденье, боязливо таращась на поле боя. Я успокоил его, дал глотнуть коньяка из фляжки, помог выбраться наружу. Парни вяло шевелились и заряжали оружие.
Я утер лицо и заметил светлый радостный взгляд Дизеля – со стороны метро к нам бежали пацаны из группы Мирона.
– Наши!
Глава 15
Погибаем, но живем!
Утро в Энске на восьмой день после Судного задалось безоблачным и теплым. Полусфера аномалии, накрывшая город, сегодня и пропускала солнечные лучи, и воочию явила чистое голубое небо. Только стояла полная тишь, да безветрие из-за непробиваемого «купола» докучало духотой.
Пальба к рассвету обычно утихала, народ, будь то попаданцы или защитники города, прятались в укрытиях, чтобы в сумерках и на ночь снова выйти на охоту. Но иногда и днем раздавалась стрельба, лилась кровь, происходила какая-то движуха.
Недалеко от метро «Заречная» мое
