– О нет… Почему-то весь мир считает, что Сорбонна – лучший университет во Франции. Наверное, потому, что ему пять веков. Но на деле самый лучший и престижный университет у нас – «Эколя Нормаль». Вообще это целая система университетов, и только их выпускники попадают на самую престижную работу. А в Сорбонне учится всякое… как это сказать… отребье!
– Правда? – удивленно спросил Ларри. – Надо же… И все же здание Сорбонны – изумительно красивое.
Он, по обыкновению, из последних сил пытался изображать холодного страдальца, но с Кароль этот номер не проходил: она заражала своей жизнерадостностью и оптимизмом. Рядом с ней хотелось прыгать, вопить и корчить рожи. Они погуляли между деревьев, забрались на один холмик, потом сбежали по заросшей травой чуть видимой тропке с другой его стороны, пару раз задели друг друга руками и еще пару раз многозначительно переглянулись – причем Ларри хотелось верить, что его взгляд в эти моменты был выразителен, проникновенен и глубок, как у актера на крупных планах.
Как бы Ларри ни старался это скрыть, опыта общения с противоположным полом у него – увы – почти не имелось. Он побаивался девочек, считая их малопонятными особями из совершенно другого мира. К тому же обладал настолько болезненным самолюбием, что предпочитал гордо игнорировать этих язвительных и вредных существ из кудряшек, ресничек и заколок, нежели – не приведи бог! – дать им повод для коллективного зубоскальства. Но с Кароль дело пошло иначе: общаться с ней было легко и просто, он не боялся сказать какую-нибудь глупость или опростоволоситься. Проходя мимо маленьких пушистых елок, Кароль срывала свежие молодые иголочки и с наслаждением их жевала. Потом она предложила Ларри сделать то же самое – он, не раздумывая, запихал в рот несколько хвойных иголок, пожевал и сообщил Кароль, что ему понравилось.
– Правда, кажется, что пришло Рождество? – спросила Кароль, когда они сжевали добрый десяток иголок. – Особенно если закрыть глаза.
– Правда, – честно ответил Ларри. – Пахнет праздником. Не хватает только подарков.
Кароль с усилием сдернула с елки крепенькую зеленую шишку и вложила ее в руку Ларри.
– Держи. Это тебе. Счастливого Рождества!
Ларри огляделся, сорвал маленький розово-фиолетовый цветок и протянул Кароль.
– А это тебе. Счастливого Рождества!
Оба засмеялись и опять обменялись красноречивыми взглядами.
Вечерело, воздух посвежел, от деревьев потянуло сырой прохладой – пикник плавно подошел к своему завершению: все начали прощаться и разъезжаться. Услышав зычный глас своего отца, призывающего дочь, Кароль ответила ему пронзительным раскатом. Но Ларри не мог отпустить ее просто так: в самый по– следний момент они поспешно договорились назавтра встретиться и погулять.
Погода на следующий день решила не баловать, день не задался с самого утра: похолодало, посмурнело, небо затянули клубящиеся серые тучи. Опоздавшая на десять минут Кароль явилась в обтягивающем джинсовом костюмчике и белых туфельках со шнуровкой – все-таки в ней присутствовал некий иноземный шик, и Ларри готов был самодовольно облизываться при мысли, что ближайшие несколько часов рядом с ним проведет такая классная девушка.
Уже через пять минут после начала прогулки он набрался нахальства и крепко взял ее за руку. Кароль не отдернула руку, напротив – кинула на Ларри быстрый взгляд и так чарующе улыбнулась, что он почувствовал себя раздувающимся от гордости и счастья. Они побродили по улицам, съели мороженое в маленьком кафе. Угощал, разумеется, Ларри – кстати, впервые в своей жизни, но Кароль этого даже не заподозрила. Двинулись дальше, и тут с июньской внезапностью разверзлись хляби небесные, и припустил сильнейший дождь. Очаровательно взвизгнув, Кароль ухватила Ларри покрепче и попыталась прикрыть голову рукой. Понимая, что он, как мужчина, должен быстро что-то предпринять, Ларри решительно повлек Кароль за собой и затащил в оказавшийся рядом огромный книжный магазин. Они долго отдувались и по- щенячьи отряхивались по одну сторону прозрачных дверей, а по другую сторону тем временем вставала дымящаяся стена воды. Слегка промокшая Кароль порозовела, у нее закудрявились волосы, слиплись ресницы; глядя на нее и анализируя собственные ощущения, Ларри вдруг впервые отчетливо понял, что человеческая цивилизованность – вещь хрупкая и наносная, ей ничего не стоит треснуть, а из трещины мгновенно выглядывает дикий зверь, какими все мы были, да, по сути, и остались.
– Слушай, – вдруг весело предложила Кароль, сейчас особенно напоминавшая проказливого чертенка, – раз уж мы тут оказались, давай определим свою судьбу по какой-нибудь книге. Ты так играл?
– Нет. А как это делается?
– Очень просто. Берем первую попавшуюся книгу…
Кароль обтерла руки о джинсы, подошла к полкам и вытянула роскошно изданный фолиант с многочисленными иллюстрациями. Это были сказки Андерсена.
– Я открываю любую страницу, а ты называешь мне строчку. Все очень просто.
Она раскрыла книгу.
– Ты первый, Ларри. Какая строка?
– Пятая сверху.
Кароль сначала молча пробежала строку глазами, и ее брови поползли вверх.
– О-ля-ля… Слушай-ка: «И увидел на дороге мертвого подмастерья, он замерз под ивой». Какая печальная у тебя судьба! Не гуляй зимой под ивами… Ладно, теперь моя очередь. Открыл? Третья снизу.
Ларри захихикал и с наслаждением прочел:
– «Значит, я умру, стану морской пеной, не буду больше слышать…»
– Стоп, стоп! Что за кошмар? Что за сборник страшилок нам попался?
– Это Андерсен. Сказки.
– Сказки?! Андерсена?! Ну уж эти строки точно не из «Снежной королевы» и не «Дюймовочки»… Похоже, он много чего понаписал. Может, это «Сказки из склепа»? Дай книгу. Ну?
– Снизу седьмая.
– «Меж зеленых листьев вилась черная лента и свисал траурный флер»… О боги! Ларри! Я сейчас тоже умру! От смеха! Какая потрясающая книга! Может, купить ее и насладиться на досуге? Сколько она стоит? О-о… Нет, лучше наслаждаться чем-нибудь более доступным. Давай гадай мне в последний раз. Сверху четвертая.
– «Посреди комнаты стоял открытый гроб, в нем покоилась женщина…»
Кароль хохотала уже так, что у нее началась икота.
– Тише, – бормотал Ларри, озираясь, хотя он и сам давился от смеха, – ну тише, Кароль… А то нас попросят выйти…
Кароль небрежно бросила книгу обратно на полку, уселась на широкий выступ у окна, закинув ногу на ногу, и протяжно вздохнула:
– О-ох… Ну и ну… А я всегда думала, что Андерсен – детский писатель. Писал милые сказочки… Значит, я недостаточно хорошо изучила его творчество. Как же он… как это сказать… оптимистично смотрел на мир! Может, у него были проблемы в интимной жизни? Или постоянно болели зубы?
– Или он страдал несварением желудка, – предложил свою версию Ларри.
– Или ненавидел детей, для которых сочинял! – подхватила Кароль.
Тут уже оба расхохотались. Ларри сел рядом с ней, с невероятной для себя смелостью придвинулся вплотную к ее бедру и снова взял за руку. Ему было ужасно приятно приближаться к Кароль, касаться ее и осознавать, что она ему все это безропотно дозволяет. Если бы еще отважиться ее поцеловать… Ведь он никогда не целовался с девочками, а все его сверстники рассказывают о своих подвигах такое, что он чувствует себя рядом с ними трехлетним несмышленышем.
– Давай пойдем куда-нибудь, – внезапно предложил Ларри, еще точно не зная, куда им следует пойти, чтобы он мог осуществить свое безумное намерение.
– Мы и так уже где-нибудь, – со смешком ответила Кароль, глядя ему в глаза своими озорными спелыми вишенками.
– Нет… Ты не торопишься домой?
– У меня уйма времени. Папа появится не раньше десяти, и до вечера я могу делать что угодно.
– Отлично. Тогда пойдем в кино. Дождь, кажется, уже перестал.
