– Ладно. Тогда я отберу ее у тебя. Но я хочу, чтобы ты знал, что я терпеть не могу это делать.
Я снова выпускаю эту неестественную часть меня. Мне вдруг становится неудобно в собственной коже. По рукам и ногам бегут мурашки. Волосы, кажется, встают дыбом. Так явно осознавать все происходящее ужасно тяжело для разума.
– Ты снова это делаешь, – говорит он. – Ты изменилась.
Раньше я не встречала человека, который был бы способен заметить во мне эту перемену. Даже мой отец не мог. Как же это получается у Райдена?
– Я вызываю в себе ту часть меня, которую унаследовала от матери. Ненавижу ею пользоваться. Ужасно, неестественно себя в ней чувствую.
– Она дает тебе способность читать мои мысли?
– Нет, я только могу сказать, что ты чувствуешь.
Кажется, его это сильно встревожило. Почти мгновенно его эмоции из сияющих ярко-красных становятся светло-серыми.
Серый – интересный цвет. Когда он темный, как у грозовой тучи, это указывает на чувства, близкие к вине. Более светлые оттенки ближе к страданию.
Райдена охватила глубокая грусть. Но перемена была такой внезапной, что мне в голову приходит мысль, будто он думает о чем-то очень печальном нарочно, чтобы я не могла увидеть чего-то другого.
– Ты нарочно думаешь о грустном? – спрашиваю я.
– Меня пугает, что ты знаешь мои мысли.
– Не мысли. Я не знаю, почему ты грустишь. Только то, что ты думаешь о чем-то, от чего страдаешь.
Теперь мне нужно сыграть на его страхе. Страхе, что я найду карту. На себе он ее не прячет. Он уже должен понимать, что я обыщу его. Она где-то на корабле. Если я хочу ее найти, то должна идти за его страхом.
Я начинаю двигаться по палубе, одновременно заставляя его говорить.
– Как ты узнал, что я… не такая? – спрашиваю я, направляясь к правому борту, подхожу к ступеням, ведущим в трюм.
Внизу смеются и громко болтают пираты. Во всяком случае, я так думаю, поскольку их слышно даже сюда. Наверно, рады этому вынужденному простою.
– В тот день я очнулся и не мог вспомнить, что было перед тем, как я отключился. Сначала я думал, что потерял сознание от твоего удара, но не мог вспомнить, чтобы мы боролись. Напротив, мне припоминалось что-то совсем противоположное.
Я улыбаюсь про себя. Да, это была забавная ночь.
Райден все еще старается что-то спрятать под глубоким страданием. Если бы я пыталась угадать, то решила бы, что это горе связано со смертью его отца. Но когда он говорит со мной, в его чувствах проблескивает что-то красное. Особенно когда он упомянул ту ночь.
– Ну а потом был тот день, когда ты изменилась. Было похоже, будто ты стала совершенно другой. Ты не устраивала скандалов. Ты не разговаривала в своей обычной манере. Могу поклясться, что выглядела ты тоже по-другому. Сощурившись, я мог рассмотреть вокруг тебя легкое облачко света.
Это он уже выдумал. Когда я меняю поведение и речь – вызываю в себе сирену, – физически я никак не меняюсь.
– Я знал о карте моего отца с самого детства, – продолжает он. – Я знаю о сиренах, хоть и не до конца понимаю их суть. Я сложил обрывки своих знаний с тем, что знал о тебе и твоем отце. Связать все было нетрудно. Я подозревал уже задолго до этой ночи, задолго до того, как ты пела мне.
Я вижу в его печали только проблески страсти. Страха нет. Карты тут быть не может. Я начинаю подниматься на верхнюю палубу.
Райден следует за мной на безопасном расстоянии.
– Почему же ты не можешь заставить меня сказать, где она? Ты ведь усыпила меня, правда?
– Да, я тебя усыпила. Дважды. Но я истощила свои… – я не хочу произносить слово «силы», это звучит странно, – способности. Поэтому во второй раз мне не удалось навести на тебя глубокий сон. Я уже выдохлась.
– А как ты их восполняешь?
– Море. Оно дает мне силу. Чем ближе я к нему, тем сильнее.
Карты тут нет. Я спускаюсь по трапу и направляюсь к носу.
Я могу заставить человека видеть то, чего нет. Я могу внушать мысли. Я могу заставить верить в свои обещания. Я могу принудить его делать все, что я захочу. Все, что мне нужно сделать, – это запеть. Но не знаю, следует ли ему об этом рассказывать. Даже несмотря на уверенность, что мой отец скоро захватит этот корабль.
– Если захочу, я могу чувствовать все, что хотят мужчины. Я знаю каждое их желание. И использую это, чтобы получить то, что мне нужно. Я могу вызывать в себе эту способность и гасить ее, когда мне она больше не нужна.
И потерять себя, если зайду слишком далеко.
Услышав это, Райден замирает. Стоп, нет! Я вижу вспышку черного. Страх. Я останавливаюсь и осматриваюсь. Я прошла центральную часть корабля, где в небо устремляется грот-мачта.
– Так вот почему ты так себя ведешь? – спрашивает он. Думаю, он пытается меня отвлечь.
Я делаю несколько шагов к Райдену и снова возвращаюсь к грот-мачте.
– Что ты имеешь в виду?
– Все, что происходило, пока ты была на корабле. Все, что ты сказала и сделала. Ты читала меня? Давала мне то, что я хотел? Поэтому я чувствую, что должен тебя защищать? Или ты мне это просто внушила? Заставила чувствовать то, чего я никогда раньше не чувствовал?
Эти слова заставляют меня замереть.
– Райден, единственное, что я заставила тебя сделать, – это уснуть. Я не играла с твоим разумом и не делала ничего, чтобы манипулировать тобой. Я только однажды применила это к Драксену, чтобы найти карту. Все, что ты думаешь и чувствуешь, – это идет от тебя. Я ничего не делала.
Свет вокруг него становится голубым.
– Ты смущен, – говорю я. – Почему?
Он прищуривает глаза:
– Потому что я не понимаю тебя. И не знаю, чему можно верить.
– Можешь верить чему хочешь, но я говорю правду. А теперь, если позволишь, тут есть одна карта, которую мне нужно найти.
Я смотрю наверх.
– Марс, так? – спрашиваю я. Должно быть, именно там он ее спрятал.
Райден склоняет голову набок, чтобы разглядеть что-то позади меня.
– Что ты делаешь наверху?
Я так сосредоточилась на реакции Райдена на свои передвижения по кораблю, что не заметила, как кто-то подошел ко мне сзади. Я уже собираюсь обернуться, как вдруг чувствую резкую боль в затылке и падаю в черноту.
Все вокруг в тумане. Я различаю несколько силуэтов, но по большей части ощущаю только качку – раскачивание лодки на волнах.
– Она приходит в себя, – говорит кто-то.
– У нее все проходит быстрее, чем я думал. Стукни ее еще разок.
Меня снова накрывает чернота.
Холодно.
Вокруг очень холодно. Я чувствую холод на щеке. Он сковал мои пальцы. Просачивается сквозь одежду.
Веки отяжелели, но мне удается их поднять. Мой взгляд упирается в решетку. Я снова в своей камере?
Нет.
За
