– А вдруг судьба его тоже была тесно связана с Привозом, и он здесь как-то ужасно пострадал, – предположил Володя, – теперь мстит женщинам, которые работают на рынке. Как ты сказала, королевам Привоза.
– Мне это не нравится. Совсем не нравится, – сказала Таня, – его надо остановить. Может, большевики остановят? Они ведь должны заняться расследованием…
– Что мы будем делать с деньгами? – полюбопытствовал Володя.
– Заберу их себе, – сказала Таня, – уплачу взнос Марушиной за наш магазин. А заодно и посмотрю, кто будет их искать.
– Это неправильно, – насупился Володя.
– Очень правильно, – успокоила его Таня, – в конце концов, ты забыл, кто я такая. Я воровка и налетчица с Молдаванки. Ведь именно так ты меня всегда называл. Будем считать, что это мой налет.
Володя был возмущен до глубины души, но Таня не сомневалась ни секунды. Сняв с шеи платок, она быстро завернула деньги и спрятала их под пояс пышной юбки. Если на ее пути случайно встретились деньги, глупо было их терять. Тем более, что здесь было больше, чем она выручила бы за налет на ювелирную лавку Ракитина. Хватало и на процент Японцу. Словом, Таня чувствовала себя бесконечно правой. Но Володе не собиралась ничего говорить.
Из дома Дуньки они вышли так же незаметно, как в него проникли. Переулок по-прежнему был пустым. Только вместо рыжего кота под водосточной трубой сидела черная собака с ободранным хвостом. Насторожившись, она проводила их цепкими слезящимися глазами, и легонько рычала, от чего вздыбилась шерсть на загривке. Похоже, собака чувствовала в них угрозу.
– Пойдем, покажу тебе мою лавку, – сказала Таня перед входом в Фруктовый пассаж – ей страшно не хотелось расставаться с Володей, но она боялась себе в этом признаться. Похоже, он испытывал то же самое, потому что с радостью согласился пойти с ней.
Но едва они прошли первые ряды Фруктового пассажа и повернули направо, чтобы выйти на площадь, как впереди показались очертания большой толпы, послышался страшный шум.
– Что это такое? – Таня вдруг побледнела. С момента еврейского погрома она страшно боялась толпы и особенно криков в ней. Скопления людей вызывали в ней ужас – тем более, что в последнее время они происходили исключительно по плохому поводу. Похоже, так было и на этот раз.
Таня с Володей приближались стремительно. Толпа росла на глазах. Непонятно откуда появлялись люди – выходили из окрестных переулков, домов, и так стекались к Привозной площади. Они вели себя шумно. Гул нарастал. Тане вдруг подумалось, что толпа похожа на штормовое море – так же всесильна в своей власти и так же опасна. И, как море в шторм, толпу нельзя удержать. Думать об этом было страшно. После еврейского погрома Таня видела своими глазами, на что способна толпа. Но сейчас в ней было что-то другое – может, то, что людей собрали по принуждению. Из-за этого они и начали роптать.
– Там солдаты, – Володя зашел немного вперед, – стоят рядами… Нет, не рядами, в оцеплении. Сдерживают толпу. Видно, как блестят штыки. Солдат много. Зачем это? Непонятно.
Действуя локтями напролом, Таня и Володя стали пробираться вперед. Это оказалось легче, чем они думали. Из-за солдат никто не хотел стоять в первых рядах.
Сбоку мелькнули знакомые лица торговок – растерянные, бледные, и Таня еще раз подумала о том, что толпа явно собралась по принуждению, а не по своей воле.
– Не лезь туда! – одна из торговок вдруг зацепила Таню за плечо, остановила на ходу.
– Почему? Что происходит? – спросила Таня.
– Солдаты ходили по лавкам, – знакомая понизила голос, – сгоняли всех на площадь. Сказали, комендант Привоза будет говорить.
– Марушина… – выдохнула Таня.
– Хмыря эта… чертова, шоб ее… – выругалась торговка, – сказали, будет говорить за убийство. Так солдаты сказали. Страшно.
– Ну что страшного? – Таня пожала плечами. – Наверное, объявит, что свидетелей ищут, и все такое.
– Шуткуешь? – Торговка окинула Таню странным взглядом с головы до ног. – Еврейский погром помнишь? Какие у них свидетели?
– Я все-таки посмотрю, – Таня вновь стала протискиваться вперед, догоняя Володю, который ушел на большое расстояние.
Гул толпы раздался сильней, в ней словно появились какие-то необъяснимые, внутренние волны, и Таню с Володей буквально вытолкнуло вперед, почти на штыки солдат. Володя был прав. Солдаты стояли в оцеплении.
Снова подъехал черный автомобиль – Таня уже узнавала его без труда. Он двигался так медленно, что казалось – стоит на месте. На сверкающей черной краске отражалась хромированная сталь штыков.
Из автомобиля вышла Марушина. Опираясь на руку солдата, поднялась на своеобразное возвышение, ради которого перевернули один стол-прилавок и покрыли его досками. Получилось довольно высоко.
– Граждане революционного Привоза! – рявкнула Марушина, и Таня поразилась тому, насколько зычный у нее был голос, что так запросто мог накрыть всю толпу.
– Граждане революционного Привоза! Вы все знаете, что произошло на рынке. Хочу сразу сообщить: революционные власти не допустят больше подобного безобразия, подрывающего сознательность наших граждан. Мы будем преследовать тех, кто сеет беспорядки и саботаж в наших рядах. Убийство женщины – это саботаж, за который понесут ответственность те, кто повинен в дестабилизации обстановки на Привозе. Хочу серьезно обратиться к тем, кто сейчас меня слышит. За каждое нарушение общественного правопорядка мы будет наказывать всех без разбору. Мы будем брать заложников из числа работников рынка и поступать с ними по законам военного времени за каждый подрыв дисциплины и проявления саботажа. Вы должны помнить о том, что покрывая виновных в саботаже, вы вредите самим себе. Жесткие меры будут применяться до тех пор, пока убийства не прекратятся либо пока виновный не будет выдан. В случае еще одного убийства количество заложников будет увеличено. Граждане! Проявляйте сознательность! И если вам известны какие-то факты, проливающие свет на происшедшие события, вы обязаны сообщить о них лично мне как коменданту Привоза. Помните о том, что законы сейчас устанавливает окружающая нас война. А потому сейчас, на ваших глазах, я выношу приговор революционного трибунала! Революционный военный трибунал будет судить за каждый факт нарушений общественного порядка не только на Привозе, но и на всех рынках города!
Марушина сошла с импровизированной трибуны. Ее сопровождало гробовое молчание. Тут только Таня разглядела, что возле автомобиля в группе солдат стояло несколько человек. Солдаты вытолкнули их вперед.
С ужасом Таня узнала того самого хозяина бакалейного магазина, который обнаружил части тела в мешке с мукой. Рядом был его продавец и еще двое неизвестных Тане мужчин. Всего четверо.
Арестованных поставили к дощатой стене одной из закрытых лавок. Руки завязали за спиной. На глаза нацепили повязки. Марушина взмахнула рукой. По ее знаку солдаты прицелились. Раздался оглушительный залп. Четверо упали вниз, на
