В итоге в субботу мы переступили порог просторной квартиры Эла Джолсона[38]. Того самого, который сыграл главную роль в практически первом звуковом фильме «Певец джаза» компании «Уорнер Бразерс». Услуги Джолсона, которого я нашёл в театре «Империал», стоили недешево – пятнадцать долларов в час. Я заказал два часа занятий и решил посмотреть, есть ли у Джо шансы прогреметь на весь Голливуд.
Для начала нам был предложен крепкий кофе, после чего я уселся в кресло у стены и принялся наблюдать за действом.
– Начнём с разбора основных понятий, – заявил педагог. – Запомните, мистер Смит, без такого понятия, как действие, не может быть ни спектакля, ни кино. В определении действия заложен главный смысл любой роли. Действие – это волевой акт! Актёр на сцене – не бездумный механизм и не обезьяна, которая, не осознав, просто повторяет набор действий и слов. Актёр в первую очередь мыслит, и каждое действие на сцене должно быть им осмыслено и логически обосновано. Не бывает действия ради самого действия. У каждого поступка должна быть цель, ради достижения которой он и совершается. Вы меня понимаете?
Джо испуганно кивнул. Похоже, всё только что услышанное он пропустил мимо ушей. Судя по всему, до наставника это тоже дошло, и он попросил ученика сосредоточиться.
В общем, сначала дело шло туго, индеец никак не мог выползти из скорлупы стеснительности, неуклюже пытаясь повторить за своим педагогом движения и фразы. На втором часу занятий, когда у Джо начало кое-что получаться, я незаметно для себя задремал и проснулся от истошного вопля своего друга:
– Быть или не быть?! Вот в чём вопрос!
Ах, это они «Гамлета» репетируют… Вернее, коронную фразу принца датского. «Ах, это вы репетируете, Зинаида Михайловна!» – вспомнилась фраза из известной комедии Гайдая.
Когда занятие подошло к концу, я вопросительно посмотрел на Джолсона, тот кивнул мне:
– Конечно, материал ещё сыроват, нужно провести таких хотя бы пять-шесть занятий, прежде чем отправляться на кинопробы. И не раз в неделю, а хотя бы два, а лучше три.
– Мистер Смит постарается найти время, – красноречиво поглядел я на вновь засмущавшегося Джо.
– Тогда договоримся так… На следующей неделе я играю почти каждый вечер, поэтому занятия лучше проводить днём. Вас устроят вторник, четверг и суббота?
– Днём ещё лучше, – одобрил я. – У Джо как раз в это время окно между основной работой и вечерней, так что на пару часов, думаю, он сможет к вам заезжать. Кстати, возьмите за сегодняшнее занятие и за следующую неделю.
Я отслюнявил несколько купюр, которые были небрежно брошены на комод.
– А вам, мистер Смит, ещё один совет: наблюдайте за людьми и ситуациями везде, где бы вы ни находились, особое внимание обращайте на интересных личностей, их поведение. Вы должны видеть сцену везде.
На прощание Эл со словами «Почитайте на досуге, потом вернёте» вручил Джо брошюрку под названием «Начинающему актёру».
– Ну как, понравилось? – спросил я индейца, когда мы, раскланявшись в парадной с темнокожим консьержем, вышли под начинавшее хмуриться сентябрьское небо Нью-Йорка.
– Устал, – с тяжёлым вздохом признался Джо. – Не думал, что быть актёром так трудно. Чувствую себя так, будто два часа ящики с консервами таскал.
– Ничего, привыкнешь, – ободряюще похлопал я его по плечу.
За первую неделю работы подпольного казино было заработано почти семь тысяч долларов, не считая того, что бордель тоже начал приносить первую прибыль. Мы с Джорданом задумались над расширением казино, поскольку на имеющейся территории уже и так всё стояло впритык.
Выяснилось, что через стенку находился пустовавший склад, размером больше нашего казино, который принадлежал всё тому же Карлу. Домовладелец с радостью согласился отдать нам помещение за неплохую такую мзду – пятьсот баксов ежемесячно. Учитывая, что оно пустовало, он получал хороший навар. Впрочем, по здравом рассуждении, и мы по всем прикидкам могли рассчитывать на достойную прибыль. На ремонт и обстановку второго зала казино ушло около недели и семи тысяч долларов, причём Джордан с энтузиазмом воспринял мою идею соорудить небольшой зал для ВИП-клиентов. Кто знает, вдруг и впрямь завалится какая-нибудь шишка, или вдруг нам самим захочется в тихой обстановке обсудить насущные дела.
Всё шло так хорошо, что к началу октября я вернул Вержбовскому и Науменко не только одолженные у них когда-то средства, но и по пять тысяч долларов сверху. На себе я тоже мог теперь не экономить, и чтобы дальше не смущать Виктора Аскольдовича проживанием на халяву в принадлежавшей ему квартире, снял номер в отеле «Грэмерси-Парк». Да и Вержбовскому-младшему только плюс, а то уже как-то неудобно ежедневно объедать его заведение. Пусть я и не шиковал, но и хозяин не мог себе позволить кормить меня дешёвыми блюдами, по-прежнему отказываясь брать плату за питание.
Номер был не самым дорогим, но всё равно обходился мне в полторы сотни долларов в неделю. Зато здесь имелось всё необходимое, включая рабочий стол с письменными принадлежностями и телефон. И мне могли звонить прямо на этот аппарат. Поэтому я немедля сообщил номер телефона атаману, Вержбовскому и моему темнокожему подельнику. Предложил в случае нужды звонить в любое время дня и ночи, хотя днём как раз могу отсутствовать по делам.
Район Грэмерси, расположенный на северо-востоке Нижнего Манхэттена, считался оазисом тишины и спокойствия. Парк и тенистые улицы между домов, многие из которых уже сегодня отсчитывали второе столетие, влюбили меня в себя, что называется, с первого взгляда.
Ужинать – хотя и ресторанное меню мне было по карману – я пристрастился в «Таверне Пита», расположенной на углу Ирвинг-Плейс и 18-й стрит. Это было довольно стильное заведение, хранившее дух Нью-Йорка прошлого века, со старинными напольными часами, каждый час отбивавшими время. От хозяина таверны я узнал, что здесь любил посиживать писатель О. Генри, и за кружечкой пива ему очень хорошо писалось.
– Вот за тем столиком он написал свой рассказ «Дары волхвов», – просвещал меня мистер Дартси, самодовольно надувая упитанные щёки, скрытые под пышными бакенбардами.
Захаживали сюда в основном местные жители, и если поначалу они, случалось, косились в мою сторону, как на чужака, то вскоре перестали обращать на меня внимание. Как раз то, что мне и нужно, потому что я сюда заходил отдохнуть, стараясь слиться с окружающей обстановкой.
В этот вечер, глядя на стоявший на рабочем столе портрет Вари, я почувствовал, как сильно хотел бы видеть её сейчас рядом с собой. Сесть напротив, как тогда, в одесском кафе, и смотреть в её глаза, стесняясь и сгорая от желания одновременно,
