— Я тоже… Очень странно.
— Может, сэр, этот кто-то разом в дом вошел.
— Это вряд ли. Мы бы услышали, как открылась дверь, даже если бы этого не видели; впрочем, тут не настолько темно, чтобы не увидеть… Меня так и тянет позвонить в звонок и уточнить.
— На вашем месте я бы не стал, сэр; забирайтесь-ка обратно, и поедем. Тут Пол Лессинхэм живет, великий Пол Лессинхэм.
По-моему, извозчик подумал, что я пьян — и недостаточно респектабелен для знакомства с именитым политиком.
— Вудвилль, просыпайся! Знаешь, мне отчего-то кажется, что это место таит секрет, — да я в этом уверен. Ощущение такое, будто здесь кроется нечто необъяснимое, что-то, чего мне не дано ни увидеть, ни услышать.
Кучер свесился с козел и попытался заманить меня обратно в экипаж:
— Садитесь, сэр, ехать пора.
Я прыжком забрался в кэб, и мы тронулись — но далеко не уехали. Метров через десять я вновь выпрыгнул наружу, не потрудившись предупредить возницу. Раздосадованный, он остановился сам.
— Ладно, сэр, теперь-то что? Вот в следующий раз поранитесь, соскакивая, а винить меня станете.
Я заметил кошку, крадущуюся во тьме у перил, — черную кошку. За ней-то я и отправился. Кошка оказалась то ли сонной, то ли медлительной, то ли глупой, а, может, и вовсе сумасшедшей — с кошками такое редко, но случается! — так или иначе, она не попыталась сбежать от меня, позволив схватить себя за шкирку.
Как только мы прибыли ко мне в лабораторию, я посадил кошку в застекленный ящик. Перси смотрел на это.
— Ты зачем ее туда сунул?
— А вот это, дорогой мой Перси, ты сейчас увидишь. Будешь присутствовать при эксперименте, и им, как законодатель — ты же таковым являешься! — должен всенепременно и чрезвычайно заинтересоваться. Я собираюсь продемонстрировать тебе малые возможности оружия, которое, если использовать его в полную мощь, способно послужить во благо моей родной стране.
Перси оставался совершенно безразличен. Плюхнувшись на стул, он возобновил тоскливые причитания:
— Ненавижу кошек!.. Отпусти ее!.. Мне всегда тошно, если в комнате кот.
— Чепуха, ты все придумываешь! Тебе просто нужно глотнуть виски — зачирикаешь, как воробушек.
— Не хочу я опять пить!.. Я и так перебрал!
Я не стал обращать внимания на его слова. Просто плеснул две щедрые порции в стаканы. Не особо понимая, что делает, Перси одним глотком влил в себя добрую половину полученного виски. Поставив стакан на стол, он закрыл лицо руками и простонал:
— Что подумала бы Марджори, если бы увидела меня сейчас?
— Подумала? Да ничего. Зачем ей думать о таком, как ты, если у нее есть рыбка пожирнее?
— Мне так ужасающе плохо!.. Напьюсь-ка я от души!
— Напейся!.. только, ради бога, веселись, а не наводи скуку смертную… Выше нос, Перси! — Я похлопал Вудвилля по плечу, тем самым едва не свалив его со стула на пол. — Сейчас я проведу перед тобой небольшой опыт, о котором уже говорил!.. Кошку видишь?
— Конечно, вижу!.. зверюга!.. Ну отпусти ты ее!
— Зачем мне ее отпускать?.. Знаешь, чья это кошка? Это кошка Пола Лессинхэма.
— Пола Лессинхэма?
— Да, Пола Лессинхэма; того самого, что выступал с речью; того, с кем ушла Марджори.
— Откуда ты знаешь, что кошка его?
— Понятия не имею, мне просто так кажется; мне хочется думать, что она его!.. Я намерен так думать!.. Она гуляла у его дома, следовательно, это его кошка; вот и все мои доводы. Я не могу посадить в этот ящик Лессинхэма, поэтому вместо него сажаю кошку.
— Зачем?
— Увидишь… Заметил, как она радуется?
— Что-то не похоже, что она довольна.
— Все мы радуемся по-разному — она делает это так.
Животное вело себя как сбесившееся, бросалось на стенки своей стеклянной тюрьмы, металось туда-сюда, из стороны в сторону, завывало от ярости, или от страха, или от того и другого одновременно. Возможно, оно предчувствовало угрозу; нельзя догадаться, что происходит в голове у тех, кого мы называем неразумными тварями.
— Занятно.
— Некоторые из нас, не только кошки, тоже ведут себя занятно. А теперь внимание! Взгляни на эту игрушку — ты наверняка уже видел нечто подобное. Это пружинное ружье: сжимаешь пружину, бросаешь снаряд в ствол, отпускаешь пружину, снаряд летит. Сейчас я открою этот встроенный в стену сейф. У него буквенный шифр, и прямо сейчас его открывает слово «виски» — видишь, это тебе знак. Ты уже заметил, насколько этот сейф прочен: воздухонепроницаемый, огнеупорный, с тройной внешней обшивкой из стали, которую нельзя просверлить; то, что внутри, очень ценно — для меня! — и чертовски опасно; жаль мне того вора, что, в невинном своем невежестве, попытается его взломать. Загляни внутрь; видишь, в нем шарики, стеклянные, каждый в специальной выемке, легкие как перышко, прозрачные — сквозь них все видно. Достанем пару, маленьких, как пилюльки. В них нет ни динамита, ни кордита[10], ни единого подобного им вещества, однако в равных условиях эти шарики натворят такого, что не под силу ни одной взрывчатке, изобретенной человеком. Возьми один — раз утверждаешь, что сердце твое разбито! — раздави у себя под носом: много сил не потребуется — и через миг окажешься в краю, где, как говорится, не бывает печалей.
Он отпрянул назад.
— Понятия не имею, о чем ты… Не нужна мне эта штука… Убери ее.
— Подумай еще: второго шанса может и не быть.
— Говорю тебе, не надо.
— Уверен?.. Поразмысли!
— Конечно, уверен!
— Значит, отдадим это кошке.
— Отпусти бедняжку!
— Отпущу бедолагу — в страну столь близкую, сколь и далекую. Сейчас, пожалуйста, будь внимателен. Смотри, что я делаю с игрушечным ружьем. Сжимаю пружину; вкладываю в дуло шарик; опускаю ствол в отверстие стеклянного ящика с апостольской кошкой… видишь, отверстие как раз по размеру, что, в общем-то, должно нас радовать… Вот сейчас я разожму пружину… Сосредоточься, пожалуйста… Наблюдай за происходящим.
— Атертон, отпусти зверя!
— Отпустил! Пружина разжалась, шарик вылетел, стукнулся о крышку ящика, разбился при ударе — и вуаля! — кошка мертва, несмотря на все ее девять жизней. Заметил, как она притихла — тише воды! Будем надеяться, что она в своем кошачьем раю. Кошка, которую я предпочитаю считать питомицей Пола Лессинхэма, отправилась на покой; утром я отошлю ее к нему, с полагающимися поздравлениями. А то вдруг он не заметит пропажи… Подумай! — вообрази огромный снаряд, наполненный тем, что мы назовем «Волшебным паром Атертона», выпущенный из стодвадцатитонного орудия и разорвавшийся на определенной высоте над головами армии противника. Если все сделать правильно, то не успеешь и глазом моргнуть, как сто тысяч человек — а может, больше! — рухнут замертво, будто сраженные молнией с небес. Вот это настоящее оружие, понимаешь?
— Мне нехорошо!.. Хочу уйти!.. Сам не знаю, зачем пришел к тебе!
Как будто сказать Вудвиллю было больше нечего.
— Вздор!.. Каждую секунду ты расширяешь свои представления о мире, а в наши дни, когда член Парламента должен знать все обо всем, информация
