Поговорить удалось тогда, когда остальные разошлись по палаткам.
– Это вот здесь! – волновалась Лин и стучала концом карандаша по крестику так усердно, будто Бойд был слепым. – Дальше все просто: собираем всех, кто есть, пробиваем себе дорогу к улью, а там закладываем взрывчатку.
– У нас нет взрывчатки.
– Совсем?
– Совсем.
– А-а-а, почему?
– Потому что ее нет – не выживает она в местном климате.
– Ясно. А огнестрельное оружие есть? Оно бы нам сильно пригодилось…
– Нет. Огнестрел сюда пытались приносить много раз, но все одно – разваливается почти на глазах максимум за тридцать минут.
– Разваливается?!
– Да, такая особенность воздуха, как я понял.
Белинда поежилась и зависла на полувдохе, осознав, что она дышит чем-то, что вызывает мгновенную коррозию металла. Тревожное чувство – она прогнала его быстрее, чем успела по-настоящему испугаться.
– А если запросить «наверх», во внешний мир? Что-то, что держалось бы…
– Во внешний мир? Ты, правда, думаешь, что можно просто отправить им открытку, и они пришлют сюда удобный коврик, душевую кабину и двуспальную кровать? Мне, узнику?
Тишина. Уханье далекой птицы и слабый шорох листвы в вышине.
– П-п-почему… узнику?
Сидящий рядом Бойд тяжело и длинно вздохнул.
Следующие двадцать минут он хранил молчание. Курил, ворошил палкой костер, подбрасывал дрова – иногда садился на бревно и смотрел в глубины Черного Леса.
Лин уже потом поняла, что Бойд ждал момента, когда все уснут.
«Не желал, чтобы другие знали? Почему?»
– Моя история не слишком интересная, – наконец подал он голос.
«Мне интересная».
– Расскажи.
– Расскажу, – командир не стал противиться. Но тут же добавил: – Расскажу, но и ты расскажешь мне свою. Дашь на дашь, как говорится. Согласна?
Белинда поежилась.
– Моя… тоже… не сильно интересная.
– Я готов выслушать даже самую скучную.
– Со множеством деталей?
– С тем количеством, которым ты решишь меня побаловать.
Теперь умолкли они оба.
Обрадовавшийся новым дровам костер теперь трещал весело и ярко – танцевали макушки пламени выше людских голов. Белинда колебалась, но недолго: вот он – ее шанс узнать правду. И если для этого нужно открыться – она откроется. Ей, собственно, и скрывать-то нечего, всего лишь заново поведать, какая она дура…
– Ну, что?
Бойд уловил, когда она внутренне сдалась, уселся на противоположное бревно, нагнулся, свесил сцепленные руки меж колен.
– Хорошо, согласна. Твоя первая.
Он улыбнулся косо – краешком рта.
– Договорились.
Спустя пару сотен перемигиваний звезд на небе, Белинда не смогла сдержать негодование:
– Чтобы так поступил собственный Начальник? Да что же он за скотина такая?!
Уоррен молчал. Ему нечего было на это ответить раньше, не было слов и теперь.
– Это ведь тебя ранили! Ты получил сначала пулю в спину, а после ссылку?
Голова с коротким ежиком волос качнулась вверх-вниз, как у игрушечного клоуна, в котором никогда не чувствовалось настоящего веселья, несмотря на прилипшую улыбку.
– И сколько ты уже здесь?
– Давно.
– Давно-давно?
– Давно, Белинда. Тебя ведь так зовут?
– Так.
Ей сделалось нехорошо – злость мутила разум. Она думала, что встречала на своем пути скотов? И поздравила саму себя – не встречала! Потому что не была знакома с неким уродом по имени Дрейк.
– Послушай, может, он просто задал тебе загадку? Мол, отыщи улей, сломай его, а после выходи. Давай попробуем?
– Дрейк никогда не был так прост и даже за годы, я уверен, не изменился. Он никогда не страдал созданием сценарием дешевых компьютерных игр.
– Возможно, ты его переоцениваешь.
– Возможно. Но я сомневаюсь.
– Бойд, ты этого не узнаешь, если…
Командир усмехнулся и качнул головой. А после принялся крутить самокрутку – достал сложенные в мешочек бумажки, пустой кисет и баночку с табаком.
– Притормози, Гейл, не гони коней. У меня впереди твоя история – забыла?
Да, точно, она забыла. На улице глубокая ночь, им бы спать, а не разговоры вести, но ей нравилось вот так сидеть с ним – темно, кругом стража из древесных стволов. Затерянный Уровень – Создателем забытое место. Выспаться они могут, когда отобьют очередную атаку.
А рассказывать о себе не тяжело. Если уж осудил сам себя, боишься ли чужого суда? Нет.
Прежде чем заговорить, она долго терла переносицу, искала слова.
– У меня все просто – из-за мужиков. Одного любила – избил, второго любила – отказал. Третьего пыталась защитить – умер.
Командос от такой краткости вдруг зашелся не то смехом, не то кашлем. Утер рот тыльной стороной ладони, взглянул с любопытством:
– А чуть подробнее можно?
– Можно. Но это будет долго.
– Я согласен на долго.
– Тогда завари, командир, чай.
Ненасытный костер ел сучья, поленья, траву, кору, хвою – костер был рад всему, до чего дотягивался. Он дотянулся бы и до зелени, но мешали разложенные кругом камни, бока которых полыхали оранжевым. Текла в лесу ночь, текли из души Белинды слова. Долго текли.
В какой-то момент, сложив дважды два, Уоррен громко расхохотался – так громко, что под тканью палаток ненадолго стих храп.
– Ты что, влюбилась в представителя Комиссии? Дура совсем? Они же не люди! Вот клуша!
Он смеялся так долго, что принялся вытирать набежавшие на глаза слезы.
Ей бы обидеться на подколки, но Лин лишь печально и светло улыбалась – к чему теперь обиды? Бойд прав: она глупая клуша, – но все уже в прошлом.
– Теперь я знаю, что не люди. Тогда не знала.
Отсмеявшись, коммандос уставился на нее с неподдельным весельем. Покачал головой:
– Слушай, ну, ты даешь. В Сиблинга, в рот мне ногу… Никогда бы не подумал, что в этого робота можно влюбиться. А за что – за то, что хорошо дрался?
Правдивый ответ звучал бы так: «За то, что с ним я почувствовала, что не одинока в этом мире, что есть кто-то, способный меня защитить». Но она не стала углубляться в детали, ограничилась более коротким:
– В том числе.
– Так я тоже хорошо дерусь. Рассмотришь мою кандидатуру?
Ночь преломилась на этом моменте – Бойд выглядел серьезным, с остатками усмешки на лице, но лишь с остатками. Белинда вдруг растерялась, ощутила, что ее слова будут что-то значить для него.
– Ты… ты меня смущаешь, когда так шутишь.
Она опустила взгляд, приклеилась им к углям.
– А кто сказал, что я шучу?
Теперь не к месту весело (вероятно, от смятения) сделалось ей:
– Пробуешь удачу, как Олаф?
– Пробую. А вдруг мне повезет?
Она не понимала его – обычно чувства рождаются не так, но здесь никто не говорил о чувствах. Здесь ей как будто предлагали… перепих.
Он прочитал ее мысли по лицу и пояснил:
– Я умру здесь, Белинда, я это знаю. Возможно, это последний момент в жизни, когда мне может обломиться кусочек тепла.
Ей бы снова обидеться, но она, как ни странно, его понимала. Действительно понимала. Однако вместо возмущения ощутила другое: этот человек, живущий здесь из года в год, достоин другого – не скоротечного перепиха. И, тем более, не последнего в его жизни.
– Ты не умрешь здесь, – отозвалась она жестко. – Я не позволю.
Поставила пустую кружку на землю, поднялась и пошла к своей палатке. Обернулась уже у полога.
– Мы выйдем отсюда вместе, Бойд, понял? Ты. И я.
И скрылась под тентом.
* * *Он бы обрадовался, если бы его коснулись. Подержали, прижали к себе, провели
