– А я уж было решил, что ты действительно знаешь, куда нам идти, – произнес он, давя в себе очередной приступ смеха. – Знаешь ли ты почему я взял с собой Уайта, Дэвери и Сэта, пусть пирует он за столом с богами? – капитан искоса взглянул на Ави и, отметив, что юнга заинтересованно молчит, продолжил: – Дело в том, чему их обучали. У меня каждый знает свое дело, и в водах Оргалейского моря, как и в заливе, Торнале или у берегов острова Мут, мне нет от новичков никакого прока. Там любой из моей команды пройдет с завязанными глазами. Но мы поплыли к неизвестным берегам, поэтому мне нужны были образованные люди, которые могут считать, составлять карты, разбираются пусть и не по опыту, а по книгам. К сожалению, морскому делу учились только пятеро из моих людей, так что еще трое мне не помешают. Что же касается вас, мистер Вольсер младший, – он пренебрежительно выделил обращение к юнге явно давая понять, что мальчишка не дотягивает не то что до «мистера», даже до «Вольсера» хоть и младшего, – вы же оказались на корабле потому что напомнили мне меня. По крайней мере, после шторма я убедился, что бесстрашия тебе не занимать. А теперь понял, что и наглости. Так что же, ты хочешь, чтобы я доверился тебе и поверил…
Натан Виару оборвал себя на полуслове, прислушиваясь к шуму на палубе. Видимо матросы занялись парусами, потому что брань и гомон становились все сильнее. Кто бы мог подумать, что десяток человек способны создавать столько шума. Впрочем, удивление и недовольство с их стороны было понятно – только глупец способен был безразлично принять новый цвет парусов. Но если капитан, квартирмейстер, возможно, боцман, штурман и еще с десяток людей на борту в молчании пытались разобраться, что случилось, то остальные молчать не могли, явно передавая байки одна страшнее другой.
– Я мог бы проложить для вас курс, капитан, – после длительной паузы сказала Авика.
Но капитан даже не шелохнулся. Он продолжил стоять возле стола, опустив голову и вслушиваясь в отдаленные звуки и разговоры. Затем раздалась брань Лиса и возмущенные голоса начали стихать, превратившись в обычный гул. Только тогда Натан Виару поднял голову и произнес:
– Нет, пожалуй, я доверю это более опытным людям.
– Но почему? – с искренним удивлением сказала Авика, слишком поздно осознав, что повысила голос. Впрочем, капитан не придал этому особого значения.
– Потому что тридцать пять градусов, которые ты предлагаешь, означают, что мы отошли к югу от острова Мут на… приблизительно три тысячи миль. А такое невозможно, даже если бы шторм длился сутки, и нас на волнах снесло бы в южном направлении. Ави, – все-таки смягчился он, отдав должное возрасту своего оппонента, – я поощряю стремления и инициативу. Не знаю, повезло ли тебе с теми кораблями, вспомнил ли ты байки своего отца или просто от страха просил пойти за ними. Но в тот раз ты оказался прав. Но другой мир, магия и три тысячи миль к югу… нет… в это я не готов поверить.
Дверь каюты распахнулась с громким хлопком и противным скрипом верхней петли, от которого Натан Виару недовольно скривился. А на пороге появился белый боцман. В небольшом проходе он казался невероятно огромным, настолько, что даже парусиновые штаны едва доставали ему до щиколотки, а растянутая сорочка едва не рвалась на его огромном теле. На палубе Авика видела его не так близко и не могла рассмотреть, насколько странными смотрятся идеально белая коса его длинной бороды, белые волосы и такого же цвета глаза при столь огромном росте и широких плечах.
– Капитан, – громко произнес он грудным голосом, поглядывая в сторону Авики. – Рангоут только потрепало, бушприт корабельный мастер сделает… день… два… пойдет как со стапеля. Весь такелаж тоже цел…
– А что с людьми? – озабоченно поинтересовался капитан. – Раненые есть?
Боцман скривился, думая, стоит ли считать неглубокие ранения или говорить обо всех.
– Четверых сильно задело, пятерых – не так, – ответил он. – С ними доктор сейчас, говорит мол, несколько дней и будут как новенькие.
– А что вокруг видно?
– Так ничего не видно, – с досадой отозвался он. – Лис и этот новый штурман пытаются что-то высмотреть, но, ни кораблей, ни берегов.
– Выпускайте птиц, – после недолгого раздумья сказал капитан. Он положил перед собой на стол небольшой компас, стрелка которого безостановочно вращалась как в заводной игрушке. – Нас не могло далеко отнести от берега.
* * *Воронов выпускали четыре раза. Когда они вернулись в первый раз, на корабле все еще раздавались стуки топоров и молотков, но изогнутым скобелем плотник уже старательно обстругивал фигуру сирены, скрывавшую гальюн на носу корабля. Он сидел на доске прямо под сеткой и длинным выступающим бушпритом, насвистывая простенькую мелодию. А его крик о птицах на несколько минут погрузил «Близзард» в полное молчание.
Авика самым старательным образом попыталась скрыть свое ликование, когда мимо нее по палубе прошел недовольный капитан. Если птицы вернулись, значит, до земли еще слишком далеко, однако это никак не вязалось с расчетами Натана и юного Уайта. И, несмотря на свои острые умы, карты, приборы и знания, они никак не могли разобраться в навигации без допущения невозможного. Авика же не предлагала свою помощь. Она была идеальным слушателем и прекраснейшим учеником. Лишь изредка поглядывая на карту капитана.
Второй раз воронов выпустили через несколько дней, когда в поставленные паруса не попало даже крохи ветра, а водная гладь все не желала идти рябью от движения корабля. Их выпустили скорее для достоверности. Несколько штилевых дней и ночей дали капитану время хорошо поразмыслить, но он продолжал уверенно стоять на своем, отвергая любую возможность переместиться даже на тысячу миль к югу. А тем более магическую.
Но компас крутился, ветра не было, земля не появилась на горизонте, а палящий день сменялся абсолютно беззвездной ночью. Небо над их головами было настолько черным, что казалось вот-вот и начнется буря. Даже луна, которая поблескивает в самую суровую непогоду, в эти дни не показывалась на небе. Темнота ночи была настолько непроглядной, что без зажженных ламп и свечей нельзя было ступить и шагу.
Вороны вернулись.
Для чего птиц выпустили в третий раз, Авика не могла понять. Может, две недели штиля оказались слишком утомительными для экипажа. Команда, готовая пройти бурю, погибнуть в сражениях, найти свою смерть в пасти водоворотов или рифов, с трудом могла
