Опять стало нечем дышать, и я высунулся из люка наружу, хотя выбор был и невелик: какая разница – соляр нюхать или порох?
Вид снаружи впечатлял. Залп 1013-го САП поднял в лесу облако дыма и снега, поднявшееся выше крон деревьев. А впереди нас явно прибавилось пожаров – по-моему, загорелось еще не менее трех немецких машин.
Я выглянул из-за крышки люка и попытался осмотреться.
Кругом натужно ревели дизельные двигатели, из выхлопных труб самоходок летели искры.
Потом в темное небо взлетела яркая зеленая ракета, впереди заревело и залязгало, и на немцев, не особо прицельно, но громко стреляя с ходу, пошел стоящий до этого между нами и позициями ИПТАПа танковый полк.
Еще сохранившие самообладание немецкие танкисты ударили по приближающимся «тридцатьчетверкам и «Шерманам» из всего, что еще имели. Было видно, как загораются два «Шермана» и два «Т-34». Потом справа бабахнуло из крупного калибра (похоже, бил «Маус» из своей 128-мм) и еще один «Т-34–76» просто исчез в облаке взрыва – было видно, как в сторону отлетает его шестигранная башня-«гайка».
Но остановить наших танкистов уже было невозможно – остальные боевые машины в хорошем темпе проскочили над пехотными траншеями, сблизились с немцами и, долбя их практически в упор, рванули вперед, к тем самым мостам через Просну, осуществлять стратегический замысел командования.
Потом в небо взлетело сразу две зеленых ракеты и через боевые порядки 1013-го САП, лавируя практически на максимальной скорости между самоходками и сшибая лобовой броней деревья, в ту же сторону проскочили полтора десятка «Т-34–85». Танки были какие-то странные, сплошь именные. Я хоть и с трудом, но сумел различить на их покрашенных белой краской башнях помимо звезд и номеров надписи «Кытлымский Счетовод», «Кудымкарский Железнодорожник», «Аикинский Лесовод», «Комсомолец Бескаравайный», «Плешановский Речник», «Пластунский Коммунист» и «Бисертский Колхозник».
На броне части этих, судя по всему, построенных на средства различных «корпоративных групп» советских трудящихся «тридцатьчетверок» сидел готовый к бою десант автоматчиков в белых маскхалатах.
Когда эта группа «Т-34–85» поравнялись со второй пехотной траншеей, в небо взлетела красная ракета, и я услышал, как внутри рубки «ИСУ» капитан Востропятов сказал мехводу:
– Ну, Спирька, вперед!
Двигатели вокруг заревели еще более басовито, уже на полную мощность, и вытянувшие в сторону противника свои длинные, толстые стволы самоходки 1013-го САП с лязгом и грохотом неудержимо поползли по изрытым воронками полю в западном направлении.
Впереди все еще стреляли, но уже как-то без энтузиазма – там горели танки и наши, и немецкие, но наше продвижение уже никто не мог остановить, во всяком случае, здесь и сейчас. А раз так – бой окончательно перемещался на немецкую сторону, где в данный момент, видимо, начиналось самое интересное.
Слева от нас промелькнула позиция нашего, разбитого огнем немецких танков противотанкового орудия. От самой пушки мало что осталось, в сумерках было толком не разобрать, где колеса, где ствол, а где щит со станинами, но зато на снегу среди воронок были относительно четко видны беспорядочно разбросанные снарядные ящики и несколько похожих на длинные тюки трупов в наших, серых шинелях.
На схеме в моей голове (слава богу, что огонь и дым на ней не отображался, а то в этом случае я бы точно ничего не увидел) абсолютное большинство немецких «коробочек» уже не двигалось. А вот на правом фланге, возле большой неподвижной отметки (видимо, как раз у «Мауса»), еще ворочались две отметки поменьше, при некоем одновременном оживлении перемещения отметок от отдельных людей (это были уж совсем мелкие маркеры). При этом нужный мне фигурант все еще находился там. Почему он не отошел при осознании того упрямого факта, что их атака уже категорически не удалась, мне лично было непонятно. Ну да и фиг с ним, в конце концов.
Наша «ИСУ-122» прокатилась по брустверу одной пехотной траншеи, потом второй. В окопах были видны матово отблескивающие в свете многочисленных пожаров каски и азартно-чумазые физиономии пехоты, которая так и не отошла перед превосходящими силами противника, чем, видимо, очень гордилась.
Затем растянутый строй самоходок поравнялся с горящим «Королевичем». Справа в нашу сторону стреляли, но редко и не опасно, из какого-то небольшого калибра.
Потом «ИСУ» Востропятова оглушительно выстрелила, и я чуть не свалился с края люка. В конце концов, надо же предупреждать!
Хотя выстрел был явно не «в молоко», далеко впереди что-то загорелось, кажется, это был средний танк «Т-IV».
Между тем, я, напрягая зрение, всматривался в сторону правого фланга. Именно там было шоссе, «Маус» и нужный мне человечек.
К сожалению, между мной и шоссе горело минимум четыре немецких танка – «Пантера», две «четверки», «Штуг» и самоходка-истребитель «Pz-IV/70». Дым и пламя от них сильно загораживали обзор. К тому же там просматривались еще и две постепенно набиравшие скорость «ИСУ-122» 1013-го САП (наверное, именно они по приказу Востропятова и стреляли по «Маусу»), которые тоже мешали мне определиться точнее. Вся надежда была на те самые маяки в голове.
Я подумал – может, попросить Востропятова взять правее, развернуться и пальнуть в это хренов «Маус» еще разок-другой?
В какой-то момент, очень ненадолго, обзор в разрыве между горящими танками слегка улучшился, и я буквально на несколько секунд увидел, что интересующий меня «Мышонок», скособочившись, стоит на шоссе с повернутой на бок башней и открытыми люками, но больше не стреляет, даже из 75-мм пушки.
Возле него на шоссе мелькали в вечернем сумраке человеческие фигурки (некоторые из них были в зимних куртках-штормовках грязно-белого цвета, которые делали их более заметными в темноте) и ворочались две небольшие машины – вроде бы «Штуг» и ЗСУ на базе «четверки», с похожей то ли на унитаз, то ли на жестяную парковую урну, открытой сверху башней.
А потом горящий «Pz-IV/70» опять некстати загородил мне обзор.
В общем, мне надо было именно туда, к «Маусу». В то время как идущие за танками самоходки двигались в соответствии со своей боевой
