Антон был ниже меня ростом и намного уже в плечах, с грубыми, словно вырубленными топором, чертами лица. Я ни разу не встречал его за последние тринадцать лет. Однако раз или два я упоминал «Моноблок» в разговорах с ним, и он, должно быть, запомнил.
Я помахал ему. Антон щурился и шел в мою сторону с преувеличенной осторожностью, пока не узнал меня.
– Джек Стрэтер!
– Привет, Антон. Значит, решил проверить, что это за местечко?
– Да, – ответил он, садясь за мой столик. – Ты неплохо выглядишь.
Он взглянул на меня еще раз и добавил:
– Спокойный, расслабленный. Как поживает Шарлотта?
– Она оставила меня вскоре после того, как я уволился. Чуть меньше чем через год. Я стал проводить слишком много времени с ней и… возможно, сделался слишком спокойным? Теперь уже не важно. Ты-то как поживаешь?
– Отлично.
Антон явно был на взводе. Это меня слегка забавляло.
– По-прежнему в Святой инквизиции?
– Так ее, Джек, называют только гражданские.
– А я теперь и есть гражданский. И до сих пор не жалею об этом. Как твоя биохимия?
Антон не стал притворяться, будто не понял, о чем я спрашиваю.
– Все в порядке. Я справляюсь.
– Мальчик, ты оглядываешься через оба плеча одновременно.
Антон сумел правдоподобно рассмеяться:
– Я больше не мальчик. Я перешел на недельный цикл.
Меня в АРМ заставили перейти на недельный цикл в сорок восемь лет. Не могли больше отпускать домой после рабочего дня, потому что моя биохимия не успевала перестроиться. Держали в АРМ с понедельника по четверг, затем предоставляли вечер четверга на то, чтобы я освободился от шизофренического безумия. Через двадцать лет я стал еще менее пластичен, и меня уволили.
– Надо помнить: пока ты в АРМ, ты параноидальный шизофреник, – сказал я. – Нужно научиться контролировать безумие, когда выходишь наружу.
– Ха! Как можно…
– Ты просто привык к нему. После увольнения я почувствовал разницу. Ни страхов, ни напряжения, ни амбиций.
– Ни Шарлотты.
– Ну хорошо. Я становлюсь занудой. Так что тебе здесь понадобилось?
Антон огляделся:
– Полагаю, примерно то же, что и тебе. Вот незадача, я и вправду самый молодой здесь?
– Возможно.
Я осмотрелся, чтобы проверить. Мое внимание привлекла женщина, хотя я видел лишь ее спину и – на мгновение – смеющийся профиль. Она была стройной, но сильной, толстая коса спадала на спину – два с половиной фута густых седых волос. Она вела оживленную беседу со спутником, блондином чуть старше Антона.
Но они сидели за столиком для двоих и явно не нуждались в компании.
Я тоже вернулся к разговору:
– Мы с тобой, Антон, седые одиночки. Кто-нибудь помоложе давно бы уже отправил сообщение. Мы стали медлительней, чем прежде. Мы устарели. Будешь что-нибудь заказывать?
Спиртные напитки не пользовались здесь популярностью. Антон, должно быть, заметил это, но все равно заказал сок гуавы с водкой и пил с жадностью, словно не мог обойтись без алкоголя. Это выглядело хуже, чем обычное для четверга возбуждение.
Когда он одолел половину бокала, я заметил:
– Похоже, ты хочешь мне что-то рассказать.
– Я ничего толком не знаю.
– Знакомое чувство. А что ты должен был знать?
Напряженность во взгляде Антона чуть ослабла.
– Пришло сообщение от «Ангельского карандаша».
– «Карандаша»… Ох!
Похоже, я стал тугодумом. «Ангельский карандаш» двадцать лет назад отправился к… кажется, к Эпсилону Эридана?
– Брось, парень, эта новость появится в ящике для дураков еще раньше, чем ты успеешь мне все рассказать. Сообщения из глубокого космоса – общее достояние.
– А вот и нет. Это информация для служебного пользования. Да я и сам его не видел. Только слышал, как о нем упоминали. И видимо, это случилось больше десяти лет назад.
Странно. И если станции Пояса не распространили тут же новость по всей Солнечной системе, то еще странней. Неудивительно, что Антон так взволнован. Люди из АРМ всегда так реагируют на загадки.
Антон одернул себя и вернулся к действительности, в режим седого одиночки.
– Я, случайно, не разрушаю твой образ? – спросил он.
– Никаких проблем. Никто пока не торопится зайти в «Моноблок». Если тебе кто-то здесь приглянулся… – Я пробежался пальцами по освещенным символам вдоль края стола. – Это план зала. Определи, где она сидит, наведи на нее курсор, и тебе сообщат… э-э…
Я навел курсор на женщину с седыми волосами. Информация о ней мне понравилась.
– Фиби Гаррисон. Семьдесят девять лет. На одиннадцать или двенадцать лет старше тебя. Натуралка. Заняла второе место на «Седых стартах» – это всеамериканские лыжные гонки для тех, кому за семьдесят. Может дать тебе пинка под зад, если поведешь себя бестактно. И это тоже подтверждает, что она умней, чем другие дочери Евы. Но дело в том, что она точно так же может проверить и тебя. Вероятно, нашла бар через «Бархатную сеть» – это компьютерная сеть для тех, кто предпочитает свободный образ жизни.
– Точно, двое мужчин, сидящих за одним столиком…
– Если кто-то решит, что мы геи, то может сразу проверить, если это так беспокоит. И в любом случае геи и лесбиянки не ходят в «Моноблок». Но если мы нуждаемся в чьей-то компании, то лучше пересесть за большой стол.
Мы так и сделали. Я перехватил взгляд спутника Фиби Гаррисон. Они повозились с информационным блоком на столе, обсудили что-то и вскоре пересели к нам.
Ужин превратился в пирушку, включая алкоголь, но к тому времени мы уже ушли из «Моноблока». Потом мы разделились. Антон остался с Мичико, а я пошел домой вместе с Фиби.
Как я предполагал, у нее оказались красивые ноги, несмотря на то что оба коленных сустава были из тефлона и пластика. Лицо ее оставалось прекрасным даже утром при солнечном свете. Хотя, конечно, с морщинами. Через две недели ей исполнялось восемьдесят, и она вздрагивала при этой мысли. Она ела с аппетитом лыжника после гонки. За завтраком мы рассказывали друг другу о себе.
Фиби приехала в Санта-Марию навестить старшего внука. В молодости она занималась важной работой в области наноинженерии. Правительство разрешило ей иметь четверых детей (я понял, что посрамлен). Все они давно женаты и разъехались по всей земле, так же как и внуки.
Двое моих сыновей эмигрировали в Пояс, едва достигнув двадцатилетнего возраста. Однажды я встретился с ними во время служебной командировки, оплаченной Объединенными Нациями.
– Ты работал в АРМ? Правда? – спросила она. – Как интересно! Расскажи какую-нибудь историю… если можешь.
– В этом-то и проблема. Ну хорошо.
Все увлекательные истории были засекречены. АРМ препятствовала распространению опасных технологий. То, что АРМ решила предать забвению, забывается навсегда. Я помнил открытия своеобразного компрессора времени и поля, служившего катализатором горения, – оба столетней давности. И оба первоначально использовали для убийства. Если о них станет известно или их откроют заново, о каждом можно будет рассказать много всего.
– Не знаю, что там творится сейчас. Меня выбросили на улицу, когда я стал для них слишком старым. Теперь я управляю строительными
