– Значит, я убил разумных существ… – Вокруг Стива кружились стены и мебель, но его голос звучал на удивление твердо.
– Ты спас корабль.
– Это вышло случайно. Хотел всего лишь удрать.
– Нет, не случайно. – Фраза прозвучала сухо – таким тоном не товарища в обмане упрекать, а называть формулу мочевины. – Корабль находился в четырехстах милях. Чтобы попасть, нужно было навести на него телескоп. Ты четко знал, что делаешь. И когда прожег его борт, сразу же заглушил наш двигатель.
Мышцы спины больше не выдерживали нагрузки, Стив вернулся в горизонтальное положение.
– Ладно, ты понял, – сказал он потолку. – Остальные тоже?
– Вряд ли. В их жизненном опыте нет ничего похожего на самозащиту. Разве что Сью…
– О-о-о!..
– Если она поняла, то поняла правильно, – буркнул Дэвис. – Остальным будет куда труднее свыкнуться с новостью, что Вселенная полна враждебных существ. Стив, а ведь это конец света.
– Ты о чем?
– Уж прости мне театральность, но ведь, по сути, я прав. Триста лет мы жили мирно, недаром этот период прозван золотым веком. Ни голода, ни войн, ни физических болезней, кроме старения, ни хронических расстройств психики – даже по нашим жестким меркам. Индивидуума старше четырнадцати лет, поднявшего руку на ближнего, мы считаем больным и подвергаем лечению. И теперь эта благодать заканчивается. Не только для нас, но, похоже, и для всего сущего.
– Отсюда можно увидеть чужой корабль?
– Да, он прямо за кормой.
Стив скатился с койки, подобрался к иллюминатору.
Кто-то успел подвести корабли поближе друг к другу. Звездолет кзинов, красный шар с торчащими отовсюду уродливыми надстройками, был огромен. Луч «Ангельского карандаша» рассек его на две неравные части – будто яйцо разрубили топором. Стив смотрел, не в силах отвести взгляд, как вращается бо́льшая часть, показывая соты внутренних помещений.
– Наши скоро вернутся, – проговорил Джим. – Охваченные страхом. Кто-нибудь наверняка предложит готовиться к новым нападениям, осваивать трофейное оружие. И я буду вынужден согласиться. Возможно, меня сочтут душевнобольным. Возможно, это и есть душевная болезнь. Но излечиваться от нее – не в наших интересах. – В голосе врача звучало бездонное отчаяние. – Человечеству предстоит милитаризация. И конечно же, мы обязаны как можно скорее предостеречь Землю.
Всегда есть место безумию
Миру, забывшему о войне, непросто осознать возможность инопланетного вторжения.
Л. Н.I
Среди нас не много счастливчиков, заставших прежние славные деньки. Я вспоминаю себя семидесятилетним. Работа позволяла держать тело в форме и приносила в жизнь крупицу разнообразия, позволяя как-то занять мозги. Личная жизнь была далеко не идеальной, но содержательной. Старые сказки блекнут перед возможностями современной медицины, и я почти не волновался за свое здоровье.
Это были славные деньки, и я застал их. Я могу припомнить времена и хуже.
Но я также могу припомнить и времена, когда моя память была лучше. Вот почему я решил записать все это. Буду обновлять записи еще и для того, чтобы сохранять цель в жизни.
В 2330-х годах «Моноблок» был баром для одиноких.
В то время я стал его постоянным клиентом. Там я встретил Шарлотту. Там мы справили нашу свадьбу, а потом забросили его на двадцать восемь лет. Это был первый брак для меня – и для нее тоже, – и нам было по тридцать с небольшим. Потом, когда дети выросли и разъехались, а Шарлотта оставила меня, я вернулся туда.
Местечко сильно изменилось за это время.
Я помню, как прежде на голографическом дисплее бара показывали под две сотни различных бутылок. Теперь их стало вдвое больше и выглядели они куда реалистичней – вероятно, более совершенное оборудование, – но лишь горстка из них, в самой середине, была со спиртным. Все остальное – ароматизированная или газированная вода, энергетические и электролитические напитки, а еще тысячи сортов чая. Еда тоже была соответствующая: сырые овощи и фрукты, сохранявшие свежесть с помощью высоких технологий, приправленные соусом с низким содержанием холестерина, и отруби во всех мыслимых формах, за исключением инъекций.
«Моноблок» поглотил своих соседей. Он стал просторней, с отдельными ложами, отгороженными от остального зала занавесками, и небольшим спортзалом на втором этаже – есть где и потренироваться, и пофлиртовать.
Герберт и Тина Шредеры по-прежнему владели заведением. Они поженились еще в тридцатых годах. С тех пор постарели. Как и их клиенты. Некоторые сходились, некоторые переехали, кое-кто умер от алкоголизма, но молва и «Бархатная сеть» позволяли поддерживать традицию. Хозяева выглядели даже лучше, чем двадцать восемь лет назад… Да, на лицах появились морщины, но тела остались поджарыми и мускулистыми – хоть сейчас на Седые Олимпийские игры. Опережая мои вопросы, Тина сразу же сообщила, что они с Гербом теперь не разлей вода.
Я словно бы вернулся домой.
И на следующие двенадцать лет «Моноблок» стал частью моей жизни.
Я мог бы найти себе даму, или она меня, и мы больше не появлялись бы в «Моноблоке». Или продолжали бы посещать его и время от времени обмениваться партнерами, пока однажды вечером не зашли бы сюда вместе, а вышли поодиночке. Я вовсе не избегал брака. Каждый раз, когда я выбирал себе подходящую женщину, в конце концов выяснялось, что она искала кого-то другого.
К тому же я почти полностью облысел. Густые седые волосы покрывали мои руки, ноги и грудь, как будто переместились туда с головы. Двенадцать лет управления строительными роботами превратили меня в здоровяка. Время от времени какая-нибудь леди спортивного вида обращала на меня внимание, и я не испытывал никаких затруднений с тем, чтобы найти компанию.
Но каждый раз ненадолго. Может быть, я стал скучным? Эта мысль казалась мне забавной.
Как-то раз, в 2375 году, в четверг вечером я устроился в одиночестве за столиком для двоих. «Моноблок» был еще полупустым. Ранние посетители дружно оглянулись на дверь, в
