Спускаясь по главной лестнице, они услышали звуки граммофона. «Инк Спотс». Красные стены большого зала ярко озаряло весеннее солнце. Там, на красном ковре между диванами, Эд кружился с Памелой.
Он заметил их в дверях и обернулся:
– Пэмми нашла пластинку. И потребовала от меня танец. Китти залюбовалась ими. Памела танцевала сосредоточенно, лишь изредка поглядывая на красавца отца. Эд выглядел беззаботным и счастливым, что в последние дни случалось редко.
– Как мило! – ахнула Джеральдина. – Куда вы спрятали моего мужа?
– Я здесь. – Ларри подошел к ним сзади.
– Мы должны присоединиться, – сказала она. Джеральдина хорошо танцевала и знала это.
– Нет, – ответил Ларри. – Это танец Пэмми.
Китти бросила на него благодарный взгляд.
– Когда мы ставили эту пластинку прошлый раз, – сказала Китти Джеральдине, – снега снаружи было по пояс, так что из дома не выйдешь.
– Ужасная зима! – согласилась Джеральдина. – Должна признать, Эд очень неплохой танцор.
– Она хочет сказать – в отличие от меня, – пояснил Ларри.
– Ничего подобного! Ты прекрасно танцуешь, милый. Но Эд так раскован и вместе с тем точен. Настоящий английский герой, правда? – Это уже для Китти. – Идет в бой, как на прогулку в парк.
Китти промолчала. Глядя на Эда, она ощущала, как сильно его любит и как это мучительно.
Часть четвертая
Хороший человек
1950
33
Над Лондоном золотился майский закат. Ларри ушел с работы пораньше и, по обыкновению, возвращался домой пешком через Кенсингтонский парк. Он миновал галерею «Серпентайн» и Круглый пруд, где в детстве катался на лодке, как нынче – другие дети, потом вышел на улицу.
Дома предстоял разговор, весь день не дававший ему покоя.
Едва Ларри вошел, как из сада появилась Джеральдина, чтобы поцеловать, – но он уже научился подмечать мелочи. Когда жена нервничает, то развивает бурную деятельность, принимаясь за все с особой тщательностью и заботой. Этим весенним днем она полола розовые клумбы возле дома. На ней был фартук, а в руке – корзинка для сорняков и небольшая двузубая садовая вилка.
– Ничего, если я продолжу? Я почти закончила.
– Да, продолжай, конечно, – ответил Ларри.
Он пошел за ней в сад и сел на скамейку. Встав коленями на резиновый коврик, Джеральдина неспешно орудовала вилкой. И молчала: начать следовало Ларри.
– Ну, что твой доктор? – спросил он.
– Очень внимательный. Настоящий профессионал.
Ларри ждал продолжения, но Джеральдина как будто снова увлеклась прополкой.
– Он смог помочь?
– Да, кажется. Ему удалось меня успокоить. Он сказал, что физических проблем нет. Никаких. – Ее голос дрогнул. – Никаких физических дефектов.
– Вот и славно, – кивнул Ларри.
– Он сказал, что мой случай не уникален. Совершенно.
Выдергивая сорняки из разрыхленной почвы, Джеральдина осторожно складывала их в корзину.
– Он что-нибудь предложил?
– Велел ждать. Ждать.
– Понятно.
Покончив с клумбой, Джеральдина выпрямилась и замерла, склонив голову, спиной к нему. Так она просила утешения. На краткий миг Ларри рассвирепел: сколько можно выставлять себя жертвой? Но потом увидел, как дрожит в ее руке корзина, и гнев угас, превратившись в жалость.
Поднявшись, он подошел к ней, обнял за плечи. Джеральдина повернулась к нему, прижимаясь всем телом:
– О Ларри. Это было так ужасно.
Поставив корзинку на землю и уронив вилку в сорняки, она тихонько заплакала.
Ларри обнял жену еще крепче, поцеловал в щеку, успокаивая:
– Все позади.
– Я понимаю, он врач, это его работа, но все было так ужасно. Мне пришлось раздеться. Мне пришлось… Я не хочу об этом говорить, даже вспоминать не хочу.
– Но ведь он сказал, что все в порядке, а это самое важное. Хорошо, что мы выяснили.
Она припала к нему, всхлипывая:
– Это не физическое. Не физиологическое.
– Он посоветовал что-нибудь еще?
– Предложил, если мне захочется, посетить… посетить психиатра. Сказал, может помочь. Но не обязательно. Сказал, некоторым помогает разговор… разговор об этом. Не всем. Он даже думает, что меньшинству. Сказал, что порой остается лишь принять ситуацию.
– Понятно, – выдохнул Ларри.
– Милый, мне так жаль, но я не смогла заставить себя обсуждать это с чужим мужчиной. Просто не смогла. Это бы меня убило.
– Тогда и не стоит.
– О милый, милый. – Она благодарно поцеловала его. – Я смогу как-нибудь возместить. Вот увидишь. Я все для тебя сделаю. Я стану хорошей женой.
– Ты уже стала, любовь моя, – ответил Ларри.
Но на сердце у него было тяжело.
– Я думала об этом с тех пор, как вернулась, – пыталась объяснить Джеральдина. – Сперва я была в отчаянии, твердила, что это ужасно, и не могла придумать, как с этим жить. И тогда я поступила единственным известным мне образом. Помолилась. И пока я молилась, неожиданно вспомнила то, что сказал нам твой индийский друг, когда мы ездили в заброшенный город. Помнишь? Он повторил слова Иисуса, вырезанные на арке: «Этот мир – лишь мост. Пройдите по нему, но стройте на нем жилища». Вряд ли это говорил Иисус, но сказано прекрасно и верно. Это лишь мост, любимый. Единственное, что имеет значение, – мир грядущий, на той стороне. Подумав об этом, я ощутила покой. Я сказала себе: это наш крест. Но мы по-прежнему друг друга любим. Мы по-прежнему женаты. Мы по-прежнему можем сделать друг друга счастливыми. Я ведь права, милый? Покуда мы есть друг у друга, есть и наша любовь. И тогда я поняла: это – суета, или, возможно, алчность, стремление заполучить все. А ведь сколько в мире калек, сколько голодных! Это наш крест, милый. И он не такой уж тяжелый. Знаю, ты хочешь детей. И я тоже хочу. Но раз уж Всевышний просит от нас принести Ему в жертву эту величайшую надежду сердец наших, сделаем это с радостью! Давай не будем унывать, словно потеряли единственное, что делает нашу жизнь достойной. Хоть ты это понимаешь, милый, и я так благодарна Господу за то, что ты осознаешь: эта жизнь – еще не все. Наш мир всего лишь мост. Вечность, любовь моя. Мы обязаны стремиться к вечности!
Ее прекрасные глаза сияли. Джеральдина притянула его к себе и поцеловала так страстно, как никогда в жизни.
После того дня Ларри уже ничего от нее не требовал. Она исполняла каждую его прихоть еще старательнее, чем прежде, даже если он ничего не просил. Заметив, что каждое утро между Ларри и его отцом происходит молчаливая борьба за газету «Таймс», Джеральдина выписала дополнительный номер: простое решение, не пришедшее в голову ни одному из них. Она заранее узнала о дне рождения Куки и сделала той небольшой подарок от имени Ларри. Выучила имена вспомогательного персонала в головном офисе «Файфс» – вахтеров, уборщиков, младших секретарей – и время от времени упоминала их, зная, как это нравится Ларри. Чуть ли не прежде его самого она улавливала, что старая фронтовая рана вот-вот разболится, и заранее приготавливала анальгетики. Прекрасно чувствуя ситуацию, тактично оставляла мужа в одиночестве, когда он хотел написать письмо или почитать книгу. Никогда его не критиковала, не перебивала, не отпускала колкостей,
