Однако и Плутон, и Рошель понимали, что одной жалости было бы недостаточно, чтобы вернуть ее в лоно семьи. Нужны были решения и поступки, который ее родня посчитала бы верным знаком выздоровления. Поэтому она почти сразу принесла в жертву Эрешкигаль – которая, похоже, не знала, что ее ждет. Вряд ли Плутон сообщил ей, что ее обрекли на заклание! А ведь выбор, если задуматься, далеко не шокирующий. Из-за проклятья Эрешкигаль потеряла большую часть своей силы, она стала обузой, а великие чудовища никогда не были существами, способными на заботу о раненых собратьях.
План Рошель работал идеально, но на пути у нее стояла серьезная преграда – Хиония. Родная прабабка не только не хотела верить Рошель, она намеренно искала в действиях той подвох. Не от жестокости – просто Хиония была единственной, кто все это время пытался вернуть Рошель. Она встречалась с правнучкой, звала ее обратно, но всякий раз получала отказ. Тогда Хиония и поняла, что дело вовсе не в заблуждениях юности или обмане со стороны чудовищ. Рошель сама себе назначила богов и демонов, отныне она служила только им.
Возможно, Хиония и разрушила бы ее план, если бы не вмешательство Роувена. С ним все как раз было наоборот: он хотел верить племяннице. Так хотел, что готов был оправдывать ее и искать лучшее в ее поступках.
Она сдала им Аурику, потому что бывшая наставница значила для нее так же мало, как родная семья, важен был только Плутон. Но Роувен не понял этого, он поверил в ее искренность и даже начал убеждать остальных.
Он привел ее сюда! Он дал ей шанс подойти к Амиару незаметно, неслышно, и вогнать нож ему в спину. Это был первоисточник всех предательств, эталон, который не терял свою силу сквозь тысячелетия.
– Тебе это ничего не даст, – бросила Диаманта.
– Тебя вообще не будет, – добавила Эвридика.
Они и избавились от Рошель. Они поймали ее в поле энергии, создаваемой близнецами, абсолютной, всепоглощающей, и колдуньи не стало. В один миг она была, а в другой на ее месте осталось лишь облако алой пыли.
Вот только она ни о чем не пожалела и не раскаялась. Рошель прекрасно знала, что так будет, потому она и пожертвовала глазами: она не собиралась жить в мире вечной темноты, без магии. Себя она считала мученицей, призванной выполнить важнейшую миссию. А дальше смерть просто освобождала ее! Она уже вошла в легенду – женщина, убившая Огненного короля.
Рошель Интегри умерла с улыбкой на губах.
Улыбалась она не зря: война была проиграна. Да, сейчас это казалось неочевидным, потому что Плутон и Осирис удрали с поджатыми хвостами. Но Плутон, убегая, наверняка знал, что будет дальше! Они выздоровеют и вернутся – а кто встретит их? Великие Кланы способны были уничтожить их только с сильным лидером, объединяющим их.
Теперь этот лидер лежал на земле, окруженный озером собственной крови. Дана прижалась к нему, затихшая, неподвижная, и Роувен знал, что она уже не оправится после этого удара, она тоже была для них потеряна.
Близнецы, выместив первую злость, стояли, растерянные. Цезарий Инанис обнял Эвридику, и она доверчиво прижалась к нему, ища защиты. А что он мог? Все они были воинами, но не полководцами. Никто не сумел бы заменить Амиара.
Алеста и Родерик держались в стороне, наблюдая за происходящим с немым ужасом. Они, как и Роувен, постепенно осознавали неизбежность того, что грядет.
Коррадо все еще пытался что-то сделать – наверно, потому, что просто не мог не пытаться. Бессилие и беспомощность были ударом, к которому он оказался не готов. Но рано или поздно ему придется остановиться и признать, что все уже кончено.
Единственным, кто не был потрясен, оказался Суорин Микаэль, однако иного от нефилима и ожидать не стоило. Он прожил на свете много сотен лет, и никакая война уже не могла удивить его.
А вот Хиония, стоявшая рядом с ним, не была столь равнодушна. Она смотрела только на Роувена, и он ожидал от нее упрека, того «Я уже говорила!», на которое она имела полное право. Однако в зеленых глазах, обращенных на него, он видел только сочувствие. Хиония прекрасно понимала, что его боль будет куда острее, чем у остальных, потому что ее дополнит чувство вины. Эта доброта еще больше добивала Роувена, он не хотел принимать милосердие, которое не заслужил.
С трудом оторвавшись от этих спокойных, незаслуженно прощающих ему все глаз он посмотрел на Сарджану. Она стояла рядом с ним и улыбалась ему, словно желая показать, что она будет рядом до самого конца. Сказать об этом она не могла – Роувен чувствовал, что ее душили слезы.
Он подвел всех, кто ему доверял, всех, кто был ему дорог. Это он помог Рошель убить Амиара, сам того не желая! И все смерти, которые последуют за этим, будут на его совести. Хаос в кластерных мирах, падение Великих Кланов, гибель его друзей – одного за другим…
Гибель Сарджаны. Неизбежная гибель, потому что ее, сильнейшую колдунью, лидера клана и союзницу Огненного короля, не пощадят. Сможет ли Роувен защитить ее? И сколько это продлится?
Нет, это бессмысленно. После смерти Амиара любой день, который они себе выиграют, будет всего лишь агонией. Они пока уничтожили только трех чудовищ – и то ценой немалых жертв. Но остается еще четверо, сильнейших, самых могущественных!
Им нужен Амиар. Нужен больше, чем кто-либо еще…
Больше, чем Роувен.
Он наконец понял, что должен сделать, и это решение далось ему на удивление легко. Роувен никогда не рвался к смерти, но никогда и не боялся ее. Он знал, что однажды придет и его час. Да, это произошло раньше, чем он думал, но он все равно чувствовал в себе нужное смирение.
Он усмехнулся и подмигнул Сарджане.
– Все будет хорошо, не переживай.
– Что? – смутилась она.
Она не могла понять – а вот Хиония догадалась без труда.
– Роувен, не смей! Ты не можешь!
– Могу и посмею! – отрезал он. – Нельзя терять времени, еще минута – и ничего не получится.
