– Ох, Анри. Назад. Прочь от двери. Ты же знаешь, ему не войти, пока ты в нее упираешься. Вот так, хороший мальчик. Сядь.
Арман повторял слова жены вплоть до слов «Хороший мальчик. Сядь».
Но потом зазвучали другие, незнакомые слова:
– Грейси, фу. Все в порядке. В порядке. Пожалуйста, не надо. Ой…
«Грейси?» – подумал Гамаш.
Он открыл дверь и увидел Анри: пес сидел и молотил хвостом, открыв пасть в улыбке и наклонив вперед уши-радары. Его буквально раздирало от счастья. За ним стояла улыбающаяся Рейн-Мари.
Извинительно улыбающаяся.
– Осторожнее, пожалуйста… – Она показала на лужу на дощатом полу.
– Та-ак, – сказал Арман, глядя на лужу.
Но не это смутило его больше всего.
Что-то извивалось в руках у Рейн-Мари.
– Входите. – Гамаш повернулся к гостям. – Осторожнее, пожалуйста…
Он повторил тот же жест и увидел на лицах Лакост и Желина сначала гримасу, а потом вежливую улыбку, словно лужа была красивым ковриком.
Они осторожно перешагнули через нее и вошли в комнату.
– Держи. – Рейн-Мари сунула в руки мужу свое сокровище и отправилась за средствами борьбы с подобными лужами.
– Ох ты, – сказала Лакост, подходя к Гамашу. – И кто это такой?
– Понятия не имею, – сказал он. Существо в его руках отчаянно дрожало. – Но зовут его, кажется, Грейси.
– Такой маленький, – сказал Желина, тоже подходя. – Можно? – Он осторожно погладил существо по голове. – И мягонький.
Рейн-Мари вернулась с ведром мыльной воды и губкой. И дезинфицирующим спреем.
– Позвольте помочь, мадам.
– Non, mais merci[41]. К сожалению, такое со мной случается не впервые в жизни. И даже сегодня уже не в первый раз.
– Ты не хочешь мне что-нибудь сказать? – намекнул Арман.
Грейси перестала корчиться в его руках, и Гамаш почувствовал, как она постепенно успокоилась. Дрожь прекратилась, когда он погладил ее. От носа до хвоста. Она была размером с его ладонь, так что гладить ее было нетрудно.
– Я представлю мою гостью, если ты представишь своих, – сказала Рейн-Мари, показывая губкой на человека в форме.
Желина и Лакост рассмеялись.
– Изабель я, конечно, знаю. – Рейн-Мари стащила кухонные перчатки и подалась вперед, чтобы поцеловать Лакост. – Добро пожаловать, ma belle.
– А это Поль Желина, – сообщил Арман, когда они пожимали друг другу руки.
– Un plaisir[42], – сказал Желина. – Извините за вторжение.
– КККП, – сказала Рейн-Мари. – Конникам мы всегда рады. – Она повернулась к Арману. – Ну, что ты еще натворил?
– Заместитель комиссара Желина приехал помочь нам в расследовании убийства профессора Ледюка, – пояснила Изабель.
– Понятно.
Арман уже звонил Рейн-Мари и сообщил об убийстве, так что она не удивилась. Все отметили, что она не проронила ни слова соболезнования, удивления, печали.
– Твоя очередь. – Арман посмотрел на Грейси, которая уснула в его ладонях.
– Помнишь, я утром сказала тебе, что Клара получила своего щенка?
– Это он и есть? – с облегчением проговорил Арман.
– Вообще-то, нет.
– Признавайся, что ты натворила? – спросил он. – И кто это?
Существо и в самом деле не выглядело как щенок.
– Похоже на сурка, – сказала Изабель Лакост.
– Может, это такой мультяшный поросеночек? – предположил Желина.
– Господи, только не это, – простонал Арман.
– Тоже мне детективы, – с улыбкой сказала Рейн-Мари, забирая Грейси у мужа. – У нее нет копыт. Она не поросенок.
– Ну, у Рут тоже нет копыт, – заметил ее муж, – но мы все знаем…
– Она не поросенок, – заверила его Рейн-Мари.
– Тогда кто? Ведь не щенок же.
– Мм, – промычала Рейн-Мари. – Мы так думаем.
– Вы думаете?
– Она еще не побывала у ветеринара. Выводок нашел Билли Уильямс в мусорном бачке в Кауансвилле. Он обзвонил знакомых и…
– По крайней мере, это не скунс, – сказала Изабель. – Верно?
– А может, хорек? – спросил Желина.
Рейн-Мари положила Грейси в корзиночку у камина, выложенную мягкими полотенцами, с миниатюрными жевательными игрушками для компании.
Четверо взрослых и Анри наклонились над ней, словно хирурги над сложным больным.
Она была такой крохотной, что ее порода не поддавалась определению. Круглые уши, длинный тонкий хвост, лапки с острыми когтями. Вся лысая, если не считать клочков черных волос, еще не отросших настолько, чтобы их расчесать. Она открыла глаза и посмотрела на людей.
– Она щенок, – объявил Гамаш и выпрямился.
– Разве не нужно произнести это три раза, чтобы оно стало правдой, patron? – спросила Лакост.
– Ты мне не веришь? – обиделся он.
– Я воздержусь от суждений.
– Умно, – сказал заместитель комиссара Желина. – Что касается меня, то я продолжаю думать, что это хорек. Désolé, madam.
– Не стоит извиняться, – улыбнулась Рейн-Мари. – Я восхищаюсь тем, как упорно вы отстаиваете свое мнение, пусть и неправильное.
В ее словах явственно прозвучал подтекст или предостережение.
Желина кивнул. Он понял. «Будешь пакостить моей семье, станешь и моим врагом». К тому же в ее распоряжении имелся хорек.
– Нам нужно поговорить, – сказал Гамаш, накрыв Грейси теплым полотенцем и погладив ее.
– Oui, – сказала Лакост. – А мне нужно вернуться в академию. Вы вернетесь?
Она встретилась с ним взглядом и увидела едва заметный кивок.
Кадеты находились здесь, в деревне. Где-то. Не на виду. Даже заместитель комиссара их не видел. И Гамаш пока хотел сохранить это положение вещей.
– Да, сегодня к вечеру, – ответил Гамаш. – Я привезу месье Желина, после того как введу его в курс дела.
Изабель Лакост ушла, и мадам Гамаш предложила им поздний ланч:
– Вы, наверное, не ели сегодня.
– Так и есть, – кивнул Желина. – Но я не хочу причинять вам неудобства. Я заметил, тут в деревне есть бистро…
– Вероятно, будет лучше, если мы поговорим здесь, – сказал Арман и пригласил его в кухню, где он нарезал свежий хлеб из пекарни Сары и с помощью Желина поджарил на гриле сэндвичи с утятиной, сыром бри и инжирным конфи.
– У вас такая заботливая жена, месье, – сказал Желина, пока они работали бок о бок. – И ее забота распространяется не только на хорька.
– Щенка.
– Вы счастливый человек. Мне этого не хватает.
– Лужи у входной двери?
– Даже лужи. – Поль Желина смотрел на сэндвичи, которые нарезал. – Моя жена была очень похожа на мадам Гамаш. Всегда приводила домой потеряшек. Животных. Людей. – Желина перестал работать и удивленно хмыкнул: – Она умерла три года назад. Иногда мне кажется, что ее нет уже целую вечность. А иногда я чувствую аромат ее духов и слышу ее шаги. И поднимаю глаза, ожидая ее увидеть. А потом вспоминаю.
– Я вам сочувствую, – сказал Арман.
– Когда подвернулась работа в посольстве в Париже, я принял предложение. Нужно было уехать. Ради перемены. Несколько месяцев назад я вернулся.
– И что, Париж помог вам? – спросил Гамаш.
– Не повредил, – ответил Желина, улыбаясь.
Гамаш улыбнулся ему в ответ, кивнул и перевернул сэндвичи. Все слова казались банальными или пустыми.
Поль Желина, приблизительно ровесник Гамаша, переживал свой кошмар.
Но Гамаш знал кое-что еще.
Заместителя комиссара Поля Желина отправили в Париж не для того, чтобы подавать канапе на дипломатических вечерах. Этот человек работал в секретной службе. Наверняка последние несколько лет был шпионом.
И вот он в Канаде. Получил приглашение пошпионить за ними.
– У вас такой милый дом, месье, – сказал Желина, когда они сели со своими сэндвичами за кухонный стол. – Видимо, академия представляла для вас какой-то особый интерес,
