Жак вскочил и повернулся к ней:
– Защищаете его? Да вы представляете, сколько агентов погибло, пока он был старшим инспектором? Думаете, мы не знаем, что он убил профессора Ледюка? Конечно, это он. Выстрелом в голову. Невооруженного человека. На всем этом деле написано одно слово: трус. На всем этом написано: Гамаш.
– Глупый, глупый человек… – вот все, что успела произнести Мирна, прежде чем Рут схватила ее за руку.
Человеческий контакт, если не сила воли, удержал Мирну от дальнейшего.
– Вы… – начал Жак.
Хуэйфэнь вскочила на ноги и дотронулась до его руки, пытаясь не дать ему сказать то, что все присутствующие и без того слышали. Непроизнесенные слова бурлили в нем. И все понимали, что он думает. Что видит.
Крупную, толстую черную. Не женщину. Не личность. Просто черную. Хотя он явно собирался припечатать ее другим словом.
Мирна шагнула вперед, и Рут вместе с ней.
Жак Лорен смотрел на них сверкающими глазами, словно подзуживая сделать еще шаг.
Мирна Ландерс много раз видела такой взгляд. Когда ее останавливали за нарушение правил движения. Когда она участвовала в маршах за гражданские права в Монреале. Она видела его в сообщениях о беспорядках и убийствах полицейских. Она видела его в красках и в черно-белом цвете. В недавних новостях и в старых киножурналах. В архивных фотографиях Глубокого Юга и просвещенного Севера.
А теперь он появился здесь, в Трех Соснах.
Этот парень не просто ненавидел ее. Она для него не существовала, как недочеловек.
И Мирна знала, что через несколько месяцев у него будут пистолет, дубинка и разрешение использовать их. По своему усмотрению.
– Та-ак, – сказал Оливье. – Это маленькое осложнение ставит нас в трудную ситуацию.
– Вы о чем?
– Месье Гамаш выдал предписание по расквартированию.
– Разве мы останавливаемся не в гостинице? – спросила Хуэйфэнь.
– Все вы – в нашей гостинице? – поднял брови Оливье. – Ну это вряд ли.
– Тогда где же мы останавливаемся?
Амелия посмотрела на Рут Зардо.
«Пожалуйста, позвольте мне остановиться у нее».
Рут чихнула и вытерла нос о кафтан Мирны.
«Пожалуйста, позвольте мне остановиться где-нибудь в другом месте».
– Кадет Хуэйфэнь Клутье разместится с нами в гостинице.
Хуэйфэнь улыбнулась и обвела взглядом остальных, которые даже не пытались притвориться, что рады за нее.
– Кадет Амелия Шоке…
«Рут. Не Рут. Пожалуйста, пожалуйста, не Рут. Пожалуйста, Рут».
– …у Клары Морроу.
Амелия посмотрела на Рут. Кажется, у старой поэтессы удивленный вид? Может быть, даже немного разочарованный?
Рут хмуро взглянула на нее и выставила средний палец.
«Наверно, все-таки нет».
– Кадет Натаниэль Смайт остановится у Рут Зардо.
– Вот черт! – одновременно выпалили оба.
Оливье повернулся к Жаку:
– А теперь вы, кадет Лорен. Сумеете ли вы с помощью ваших превосходных качеств сообразить, где вас разместил коммандер Гамаш?
Жак уставился на него. У Мирны, стоявшей чуть поодаль, округлились глаза.
– Не может быть… – сказала она, но Оливье кивнул:
– Кадет Лорен остановится у Мирны Ландерс.
– И не подумаю, – возмутился Жак.
– Либо у нее, либо вон там. – Оливье показал на скамейку посреди деревенского луга, мокрую от тающего снега.
– Либо я могу уйти. Мы не обязаны тут оставаться.
– Совершенно верно, – сказал Оливье. – Сомневаюсь, что кто-то будет вас уговаривать. Правда, отсюда до Сен-Альфонса путь неблизкий.
– Ну и кто же трус? – спросила Мирна.
Ее ужас сменился удовлетворением.
Жак расправил плечи:
– Я не боюсь. – Он повернулся к Хуэйфэнь и прошептал: – Мы можем поменяться?
Девушка отрицательно покачала головой.
– Отлично, – сказала Мирна.
– Ну да, будто бы вы не обменяли меня, ни секунды не задумываясь.
– Обмен – это вовсе не то, что я для тебя припасла.
– А почему мне достался он? – требовательно спросила Рут. – Он как мышь в доме. – Она показала корявым пальцем на Натаниэля.
– Эй, я же отличный гость! – сказал Натаниэль.
– Да, если мне придет в голову бесконечно играть в кошки-мышки. Выходи, выходи, все равно найду.
– И что это должно означать? – спросил Натаниэль.
– Иди ты в жжжж…
Мирна поспешно прикоснулась к руке Рут.
– А кто такая Клара Морроу? – спросила Амелия.
– Художница, – ответила Хуэйфэнь и покрутила рукой над головой, изображая всклокоченные волосы. – Она нас привезла. Кажется, милая.
Оливье, несколько более услужливый, показал в окно, где Клара выгуливала своего нового щенка, хотя с расстояния казалось, что она тащит пустой поводок по тонкому слою снега на деревенском лугу.
Амелия вздохнула. Милая. В ее мире это слово означало «чокнутая».
Арман Гамаш помахал Кларе, и та взяла щенка на руки и направилась к нему.
– Кто она? – спросил Желина. – Знакомое лицо.
– Да, принять Клару Морроу за кого-то другого трудно.
– Клара Морроу, художница? Та, что пишет портреты? Она написала старую забытую Деву Марию. Невероятная работа. Я с трудом мог смотреть на нее и с трудом мог отвести глаза. Впрочем, моя любимая – «Три грации». Я был на ее персональной выставке в Музее современного искусства.
– Она живет вон там. – Гамаш показал на небольшой дом по другую сторону луга.
Они пошли вперед и встретили Клару на полпути. Она опустила щенка на землю, и ее представили Полю Желина, который с благоговением уставился на нее.
– Вы знакомы с Лео? – спросила Клара у Армана.
– Non. Bonjour, Лео, – сказал Арман, опускаясь на колени.
Он не мог не признать, что Лео – один из самых восхитительных щенков, каких ему доводилось видеть. Светло-коричневая, почти желтая шерсть, круглые ушки, словно сделанные из фетра. Ушки торчали вперед. Лео помахивал хвостиком и твердо стоял на прямых ногах. Взволнованный и яркоглазый.
Как очень, очень маленький лев.
Возможно ли, что Клара взяла львенка, а им достался крысенок?
Да нет, Лео определенно был собакой. Неизвестной породы, но собакой.
– Как поживает Грейси? – спросила Клара, и Арман вгляделся в ее лицо в поисках намека на улыбку.
Искать долго не пришлось: Клара явно веселилась.
Он поднялся на ноги, а Желина присел поиграть с Лео.
– Она замечательная, – ответил Арман.
– Правда?
– Она повсюду писает. Но Даниель и Анни тоже писались, когда мы принесли их домой. Правда, мы почти не сомневались, что они человеческой породы. А вот с Грейси пока не до конца понятно.
– Разве это важно? – спросила Клара.
– Для вас, конечно, нет, – сказал Арман. – Они точно из одного выводка? – Он посмотрел на красавца Лео.
– Их нашли в одном бачке. Впрочем, туда мог заползти новорожденный енотик. Или скунс.
– Ладно, ладно, – сказал Арман. – А как мы заполучили Грейси? Она что, последняя оставалась?
– Вовсе нет. Рейн-Мари могла выбирать. Мне кажется, Билли Уильямс к ней неровно дышит. Она выбрала Грейси.
«Конечно выбрала, – подумал Арман. – Заморыша». Он бы сделал то же самое.
– А как настроен Анри? – спросила Клара.
– Он смотрит на нее как на закуску, которую мы уронили на пол.
Клара сделала гримаску и собралась уходить.
– Ну, удачи, – сказала она на прощание.
– И вам удачи.
Что-то в его тоне заставило ее повернуться к нему:
– Что вы сделали, Арман?
– О, вы увидите.
Клара хмуро посмотрела на него.
За ее спиной в окне бистро Гамаш видел четырех молодых людей, которые тоже хмуро смотрели на него.
Выводок кадетов. Но кто из них лев? А кто крыса?
По дороге в академию Гамаш вел машину, а Желина читал личное досье
