К тому же на месте убийства ничто не говорило о взрыве. Это скорее напоминало казнь. Аккуратную, упорядоченную, совершенную с холодным рассудком.
– Расскажите нам о контракте на строительство академии, – попросил Гамаш.
Годбат медленно повернулся на стуле и уставился на Гамаша:
– Я ничего об этом не знаю.
– Вы преподавали кадетам, как обнаруживать мошенничество, и умудрялись не замечать, когда это происходило в вашем доме?
– Происходило? Для меня это новость. Я всего лишь преподаватель. И, как вы дали мне понять, заняв должность коммандера, не очень хороший преподаватель.
– Разве я когда-нибудь говорил это? Я думаю, вам очень хорошо удавалось делать то, что вы делали, – сказал Гамаш. – Вопрос только в том, что вы делали. Какова была ваша истинная цель здесь?
– О чем вообще речь?
– О том, что Серж Ледюк брал взятки, – вступил в разговор Поль Желина. – Все здесь построено на взятках и договорных контрактах. Кто-то организовал это для него. И организатор знал не только о том, как делаются такие дела, но и как не оказаться пойманным.
– Надеюсь, у вас есть доказательства, комиссар. Вы выдвинули серьезное обвинение.
– Не обвинение, а гипотезу, – улыбнулся Желина. – Когда вы видели Ледюка в последний раз?
– Вчера за обедом. Как вы знаете, коммандер, мы обсуждали тактические упражнения. А потом мы с Ледюком говорили о «Монреаль Канадиенс».
Эта шпилька явно адресовалась Гамашу. Его мнение о программе обучения считалось не более важным, чем игра в хоккей.
– А после обеда? – спросил Гамаш, словно не замечая намека.
– Я вернулся в свою квартиру, внес поправки в учебный план, проверял курсовые. Как любой хороший преподаватель.
– Никого не видели? Ни с кем не разговаривали по телефону? – спросила Изабель Лакост.
– По телефону не разговаривал, гостей не принимал. Был тихий, спокойный вечер. Я проснулся от душераздирающего крика.
– Вы знали Сержа Ледюка лучше других, – продолжила Лакост. – Что, по-вашему, случилось?
– Я думаю, вы отчасти правы, – сказал Годбат. – Его смерть связана с новым зданием академии. Но не изнутри. На вашем месте я бы поискал снаружи.
Он махнул рукой в сторону виднеющихся в окне церковных шпилей.
– В городе? – уточнила Лакост.
– Как вы считаете, кто убил Сержа Ледюка – враг или союзник? – ответил вопросом Годбат. – В городе полно людей, которые его ненавидели.
В кабинет вошел Жан Ги Бовуар, они с Годбатом коротко, с нескрываемым холодком кивнули друг другу.
Марсель Годбат поднялся и замер на миг, глядя в окно. Солнце начинало садиться, и огромное небо меняло цвет с голубого на розовый.
В Сен-Альфонсе уже зажигались огни.
– Ненависть одного человека перевешивает все остальное, – сказал Годбат, отворачиваясь от окна. – Вот откуда я начал бы поиски. Но ведь я не очень хорошо справляюсь с моими обязанностями, верно?
Если он надеялся, что коммандер Гамаш возразит ему, то его ждало разочарование. Гамаш хранил молчание, и наконец Годбат кивнул и вышел.
– Та еще птица, – заметила Лакост.
– Надеюсь, недолго ей летать, – сказал Бовуар, и Желина хрипловато рассмеялся.
– Но возможно, он прав, – сказала Лакост. – Об этом сегодня не в первый раз говорится. О ненависти местных жителей к академии.
– Что за история? – спросил Желина, чуть подавшись в сторону Гамаша. – Что произошло? В той папке, которую вы мне дали, об этом говорится вскользь, да и то лишь в части заключенных контрактов, а не в том, что привело к их заключению.
– Город хотел построить на этом месте рекреационный комплекс, – объяснил Гамаш. – Ледюк обещал городским властям помощь, если они найдут участок для академии на окраине. Они радовались тому, что здесь появится Полицейская академия, понимая, что это даст толчок экономике округа. Мэр доверял Ледюку безусловно. Три месяца спустя о месте строительства новой академии было объявлено.
– Прямо в центре города, а не на окраине, – вставила Лакост.
– Мэр и местные жители много лет лоббировали выделение фондов, хотели построить каток, бассейн, спортивный центр, народный дом. Для них это было нечто большее, чем кусок земли, чем здание. Жители Сен-Альфонса считали проект жизненно важным для округа. В особенности дети. Мэра чуть удар не хватил. Его хотели положить в больницу.
В кабинете воцарилось молчание.
Людей убивали и за меньшее.
– Мог ли мэр его убить? – спросила Лакост.
Подумав, коммандер ответил:
– Не знаю.
Желина вскинул брови. Он не помнил, когда в последний раз слышал, чтобы высокопоставленный офицер говорил: «Не знаю».
– Полагаю, это возможно, – размышляя вслух, произнес Гамаш. – Но если бы мэр собирался убить Ледюка, то, наверное, сделал бы это несколько лет назад, когда все начиналось. Я его немного знаю. Он мне симпатичен. Порядочный человек, делает все, что в его силах.
Гамаш подумал еще и добавил:
– Однако он ничего не забывает. Старые обиды живут в нем. Ведь, если по справедливости, его надежды оказались беспардонно разрушены. Я потратил немало времени и сил, чтобы он согласился принять меня после моего вступления в должность. В конечном счете мне удалось убедить его позволить местным пользоваться нашими сооружениями.
– Вы пошли на такое? – спросил Желина.
– Мне это казалось справедливым и далеко не покрывало их несбывшиеся ожидания. Но то было лишь начало. Мы разрабатывали программу, по которой кадеты брали бы на себя наставничество и обучали некоторых ребят. А тут случилось сами знаете что.
– Не могло ли ваше общение с мэром разбередить его старые раны? – спросил Поль Желина. – Разумеется, непреднамеренно.
– Могло. Мэр исключительно категоричен, порой непреклонен. Он моралист. Почти фанатик в том, что касается защиты города и своих представлений о добре и зле.
– И убийство для него, насколько я понимаю, зло, – сказала Лакост.
– Верно. С другой стороны, он мог видеть в этом справедливость. Большинство убийц умудряются оправдывать свои действия. Они не видят в своем поступке ничего предосудительного.
– Получил, мол, по заслугам, – подхватил Желина.
– Нередко – да.
– А в данном случае, коммандер? Вы считаете, что убийца искал справедливости?
Гамаш посмотрел на лежащие перед ним фотографии:
– Возможно.
– Но?.. – спросила Лакост.
– Вы беседовали с профессорами и кадетами, – сказал Гамаш, и она кивнула. – Каждый из преподавателей – бывший высококвалифицированный офицер Квебекской полиции. Все кадеты получают следовательские навыки.
– Из ваших слов получается, что академия учит убийству, – сказал Желина. – Вероятно, вы учите их ловить преступников, но попутно они познают науку, как совершать преступления и уходить от ответственности.
Гамаш закивал:
– В особенности это касается преподавателей. Они знают, чтó мы будем искать.
– И могут фальсифицировать место преступления, – сказала Лакост. – Чтобы оно выглядело как нечто совсем иное.
– Выстрел в висок, – продолжил Гамаш. – Большинство убийц, наверно, попытались бы представить это как самоубийство. И без всяких натяжек. Подоплека очевидна. Серж Ледюк знал, что я сжимаю кольцо вокруг него, и предпочел смерть тюрьме.
– Убийце только и нужно было, что бросить оружие с правильной стороны от тела, – подхватила Лакост.
– Однако он этого не сделал, – заметил Желина, глядя на фотографии. – Он совершает нечто противоположное. Почему?
– Он хочет, чтобы мы знали: это не самоубийство, – сказала Лакост.
– Но зачем? – спросил Желина. – Зачем ему нужно, чтобы мы это знали? Показать нам,
