Они разглядывали фотографии. На некоторых Серж Ледюк словно спал. На других был неузнаваемым.
Все зависело от точки зрения.
– Ты сегодня какой-то слишком тихий. – Гамаш повернулся к Бовуару и увидел знакомое выражение на его лице. – Что-то узнал?
– Сигнализация ночью не действовала.
Старший инспектор Лакост, заместитель комиссара Желина и коммандер Гамаш, как по команде, подались к нему.
– Как это могло случиться? – спросил Гамаш. – Она интегрированная, компьютеризированная. Охрана заметила бы. На пульте горел бы свет.
– Догадайтесь, где Ледюк ловчил? – сказал Бовуар. – Охрана, безусловно, знала, что новая система – дерьмо, и докладывала прежнему коммандеру, но так ничего от Ледюка и не дождалась. А когда пришли вы, они промолчали.
– Что ты имеешь в виду под «дерьмом»? – спросила Лакост.
– Дешевая дрянь…
Гамаш поморщился и покачал головой:
– За систему безопасности заплачены сотни тысяч долларов.
– Если верить охране, в «Канадиен тайр»[44] можно было купить и получше.
Гамаш застонал и потер виски, пытаясь прогнать подкрадывающуюся головную боль:
– У нас здесь оружейная. И практически никакой защиты. Это не просто договорной контракт, это глупость в грандиозном масштабе.
– Я договорился о встрече с начальником охраны завтра утром, – сказал Бовуар. – Для ревизии сигнализации.
– Хорошо, – кивнул Гамаш.
– Так или иначе, тот, кто отключил систему, знал, как это делается, – заметила Лакост.
– Верно, но эта система допускает использование нескольких кодов, – сказал Бовуар. Он повернулся к Гамашу. – У вас есть один…
– Я думал, он единственный.
– …и я подозреваю, что у Ледюка был собственный код.
– А возможно, существуют и другие? – уточнил Гамаш.
Бовуар кивнул, опасаясь встретиться с ним взглядом.
– Вы хотите сказать, что сигнализацию мог отключить Ледюк? – спросил Желина. – Но зачем?
Бовуар пожал плечами:
– Убейте меня, не понимаю. И это только одна из вероятностей. Кто-то мог легко хакнуть систему и отключить ее.
– И охранники не узнали бы?
Бовуар отрицательно покачал головой:
– Да даже если бы и увидели какой-то предупредительный сигнал, у них там постоянно что-то загорается. Ложная тревога десять раз на дню.
– Можно ли отключить систему на расстоянии? – спросил Гамаш. – Находясь вне академии?
– Это было бы труднее, – сказал Бовуар, – но да, такое возможно. У вас есть какие-то соображения?
– Несколько месяцев назад я разговаривал с мэром в его офисе. Нельзя сказать, что обязанности мэра Сен-Альфонса занимают полный рабочий день. Он подрабатывает консультантом в фирме, занимающейся созданием компьютерных программ.
– Я позвоню ему и договорюсь о встрече, – сказала Лакост. – Идем дальше. Мы нашли пулю. В стене с противоположной стороны комнаты. Ее, конечно, отправили на экспертизу, но скорее всего, она выпущена из того самого револьвера.
– Я послал изготовителю запрос по электронной почте, – доложил Бовуар. – Это где-то в Англии. Однако Ледюк мог приобрести револьвер через вторые руки на черном рынке.
– Я не видел оружия, – встрепенулся Желина. – Где оно.
– В лаборатории. Но у нас есть фотографии, – сказала Лакост.
Желина принялся разглядывать их, и выражение его лица становилось все более и более озабоченным.
– На какой высоте найдена пуля? – спросил Гамаш.
– Пять футов восемь дюймов.
– Он стоял, когда его убили. Я уж было подумал, не стоял ли он на коленях.
– Умоляя, чтобы его не убивали? – усмехнулся Бовуар.
– Или если это была казнь, – сказал Гамаш.
– Нет, – ответила Лакост. – Похоже, он просто стоял.
– Ха, – только и смог произнести Гамаш. – Ха.
Но другие тоже подумали об этом.
Ха. Разве будет человек просто стоять и ждать, когда его убьют, и даже не попытается сопротивляться? В особенности такой человек, как Серж Ледюк.
Желина опустил фотографии и уставился на Изабель Лакост:
– Это револьвер. С глушителем?
– Oui, – подтвердил Бовуар. – Фирменный глушитель. Поэтому никто и не слышал выстрела.
– Ледюк был коллекционером оружия?
– Non, – ответил Гамаш.
– Тогда зачем ему старомодный револьвер? – спросил Желина, но получил в ответ только пустые взгляды. Он положил фотографии на стол и покачал головой. – Что-то очень странное происходит в вашей академии, месье.
Глава двадцатая
– Эй, – позвал Натаниэль Смайт. – Bonjour?
Входная дверь стояла приоткрытой. Он глубоко вздохнул и открыл ее ровно настолько, чтобы просунуть внутрь голову.
– Мадам Зардо?
Он вошел, закинув сумку за сутулые плечи.
Шел седьмой час. Натаниэль устал и хотел есть. До такой степени, что решил наконец отыскать отведенную ему квартиру.
Дверь открывалась прямо в гостиную, погруженную в темноту, если не считать единственной горевшей лампы.
Натаниэль остановился.
До него не доносилось ни звука. Ни скрипа. Ни кряканья. В полутьме он повсюду видел только книги. Стены, уставленные книжными шкафами. Стопки книг на столах. На единственном стуле, освещенном, тоже книги, раскрытые обложкой кверху. Стул, обитый историями.
Натаниэль долго задерживал дыхание, уверенный, что здесь воняет. Воняет разложением, злостью и старухой. Но, не в силах больше сдерживаться, он глубоко вдохнул.
Запах был знакомый. Не душок. Не аромат. Ничего экзотического. Более земной. Определенно не кухонный.
Это пахли книги. Едкие слова, наполнявшие воздух.
– Я здесь.
Амелия уронила сумку на пол в кухне и пошла на голос.
У двери в заднюю комнату она остановилась.
Клара Морроу сидела на высоком деревянном табурете спиной к двери. Во рту она держала кисточку. Пялилась на полотно.
Амелия видела лишь часть холста, остальное скрывала копна волос Клары.
– И что мне делать? – спросила Амелия. – Вы вроде бы должны готовить или как?
Клара фыркнула и повернулась. У ее ног пошевелился маленький львенок.
Она посмотрела на гостью.
Волосы цвета воронова крыла. Светящаяся бледная кожа, почти прозрачная. Пирсинг в носу, бровях, щеках. Но штифтики не черные и не кроваво-красные. Крохотные стразы. Они сверкали на свету. Как звездочки.
Уши пронизаны кольцами. Пальцы выглядят так, словно она окунула их в металл.
Эта девица надела на себя броню.
А открытая кожа сплошь покрыта татуировками.
Единственное, что эта девушка не смогла пометить, пронзить пирсингом или спрятать, были ее глаза. Единственное естественное, что у нее осталось. Глаза яркие, как бриллианты.
– Что-о? – возмутилась Хуэйфэнь, когда Габри протянул ей передник и кивнул на тарелки в кухне бистро. – Я…
– Да, я знаю. Тебе осталось всего ничего… – он показал расстояние между большим и указательным пальцем, – до получения звания офицера Квебекской полиции. Ты говорила. А мне – всего ничего… – он почти совсем соединил пальцы, – до того, чтобы выкинуть тебя на улицу.
– Не имеете права.
– Имею-имею. Это услуга, которую мы оказываем месье Гамашу, а не тебе. Я рад тебя принять, но ты должна отработать свое жилье и стол. Час в день здесь, в бистро, или в гостинице. Там, где понадобишься.
– Принуждение к рабскому труду.
– Такова жизнь в реальном мире. Ты просидела в бистро бóльшую часть дня, заказывала еду. Потом отправилась в гостиницу и ела печенье. Вот тебе счет.
Он бросил ей кухонное полотенце.
– Начало у нас было не из лучших, – сказала Мирна, ставя колу перед Жаком.
Он сидел на диване в комнате над книжным магазином и с остервенением тыкал пальцем в экран своего айфона.
– Эта срань здесь не работает.
– Следи за языком, – велела Мирна, садясь в большое кресло, в котором навсегда отпечатались ее формы.
– Я слышал, старуха говорила и похуже.
– Когда ты станешь старой женщиной, мы и к тебе будем снисходительны. А сейчас ты гость
