Мирна тоже встала.
Потом поднялся на ноги месье Беливо, владелец магазина. За ним – Сара, владелица пекарни. И Доминик, и Марк, и Святой Мерзавец. И Билли Уильямс, и Жиль Сандон, и Изабель Лакост, и Адам Коэн, и Иветт Николь, и Брюнели.
Жак, и Хуэйфэнь, и Натаниэль, и Амелия сделали шаг вперед.
Встали все прихожане.
Жан Ги взял маленького сына на руки и повернул его лицом к женщинам, мужчинам и детям, которые станут его крестными.
Он прошептал:
– Будь храбрым человеком в храброй стране, Оноре.
– На что вы смотрели? – спросил Жан Ги у Армана, когда они стояли на деревенском лугу и ели бургеры с огромного гриля, принесенного Оливье.
На лугу установили длинный стол, на котором теснились салаты, свежие роллы и сыры. За лугом стоял еще один, более длинный стол со всякими вкусностями – кексами, пирогами, печеньем самых разных видов, конфетами и детьми.
Малышка Зора в радостном волнении подбежала к деду, стукнулась о его ногу и, упав на мягкую траву, недоуменно посмотрела на него.
Он передал свою тарелку Жану Ги, поднял внучку с земли и поцеловал в щеку. Готовые уже пролиться слезы обернулись смехом, и малышка снова побежала куда-то.
На крыльце Рут был устроен бар. Старая поэтесса сидела там в кресле-качалке с Розой на коленях и похожей на дробовик тростью в руках. Четыре кадета, взяв пиво, углубились в разговор.
– О чем вы тут толкуете? – спросила Клара, налив себе джин с тоником.
– Рут хочет как-то назвать свой коттедж, – ответил Натаниэль. – Она попросила меня придумать название.
– Правда? – удивилась Мирна. – Попросила тебя?
– Ну, вернее, предложила найти что-нибудь подходящее, – признался он. – И еще сказала, чтобы я не облажался.
– Так, и к чему вы пришли? – спросила Клара.
– У нас осталось два варианта, – ответила Хуэйфэнь. – Пусть выбирает: либо «Коттедж Розы», – она показала на шиповник возле крыльца, – либо «Бездна Отчаяния».
– Ну-ну, попробуйте, – со смехом сказала Клара.
Они с Мирной пересекли дорогу и присоединились к Рейн-Мари и Анни, которая держала на руках маленького Оноре и болтала с Габри.
– Прекрасная церемония, mon beau, – сказала Анни, целуя Габри в щеки.
– Merci. Я немного испугался, когда все вдруг встали, – признался он.
– Но ты хорошо спрятал свой страх, перейдя на «Акуна-Матату»[71]. Текст, если не ошибаюсь, канонический.
Габри наклонился и сказал, обращаясь к Оноре:
– У каждого в сердце должна быть песня.
– А в руке – эклер, – подхватила Мирна, подняв руку.
– Мудрые слова, – заметила Анни.
Она посмотрела на другую сторону луга и увидела, что ее муж и ее отец возвращаются к церкви.
Они с матерью пошли следом и нашли своих мужчин все перед тем же витражным окном.
Рейн-Мари сунула руку в ладонь Армана, но тут же отдернула ее:
– Ты весь липкий.
– Это из-за Зоры, – сказал он.
– Ну конечно, – согласилась Рейн-Мари. – Что вы тут разглядываете?
Арман смотрел на витраж, но не на того юношу, который всегда привлекал их внимание, а на одного из двух других.
– Он показывает на что-то, – сказал Арман.
– Да. – Жан Ги придвинулся ближе. – Вы правы.
– Но на что? – спросила Рейн-Мари. – Может, на это?
Она проследила, куда указует палец, и увидела птицу в небе над полем боя.
– Или на дерево, – предположила Анни.
Единственная обгоревшая сосна кособоко стояла в грязи.
– Я давно заметил, что он куда-то показывает, и всегда думал, что это прихоть автора, – сказал Арман. – Но когда во время крещения я стоял в передней части церкви, мне стало ясно, на что показывает нам солдат. Он показывает не в свой мир, а в наш.
Он повернулся, и они повернулись вместе с ним.
– Вот на что.
Он не сказал им, что незадолго до выстрела в висок Мишель Бребёф сделал похожий жест, показывая на стену над дверью в его комнате в академии, на рамку с платком, похожим на розу, но только похожим.
Арман сунул руку в карман, нащупал платок и дотронулся до вышитых на нем букв, а остальные посмотрели на стену над церковной дверью, на стилизованное витражное окно-розу, которое они видели сотни раз.
Они смотрели и смотрели.
И наконец…
– Боже мой, – прошептала Рейн-Мари. – Это же не окно-роза. Это роза-компас. – Она снова взглянула на солдата. – Он показывает на компас.
Они хотели подойти ближе к двери, но Арман сказал им:
– Вообще-то, лучше всего смотреть от алтаря. Поэтому никто и не замечал прежде. Мы были слишком близко к нему. Я заметил только во время крещения, когда стоял там.
Он взошел на возвышение, и все присоединились к нему.
Яркое июньское солнце проникало сквозь множество кусочков красного, розового и зеленого стекла. Раскрашивало старый сосновый пол церквушки прямо в центре прохода, создавая веселый, замысловатый рисунок многолепестковой розы. С почти незаметными шипами.
Указывающими четыре направления.
– Но он наклонен, – заметила Анни.
– Он не наклонен, – возразил Жан Ги. – Он заострен.
– Он показывает направление, – догадалась Рейн-Мари и посмотрела на Гамаша. – Пойдем туда?
– Пойдем. Но не сегодня, – сказал Арман и взял на руки маленького Оноре.
* * *На следующее утро несколько человек отправились в путь по бездорожью. Жак держал в руках оригинал старой карты, а Арман ориентировался по компасу, найденному в одной из коробок с вещами, привезенными с войны.
В число путешественников вошли четыре кадета, Клара, Мирна, Оливье и Габри.
Рут решила остаться дома.
– По-моему, она вышивает название на подушке, – объяснил Натаниэль Кларе.
– И что она выбрала? «Коттедж Розы» или «Бездну Отчаяния»?
– Еще одну фигню типа ОТЛИЧНО, – сказала Амелия, и Клара рассмеялась.
Отряд пересекал ручьи, шел по лесам и полям. Они задержались у скалы Ларсена, где когда-то застряла корова, которую пришлось спасать.
Перебравшись через каменную стену, они остановились выпить воды на пересечении двух тропинок, где снеговик праздновал победу канадского хоккейного клуба.
– Вы заметили, что он не просто радуется? Он указывает направление, – сказала Хуэйфэнь, копируя позу снеговика.
И конечно, снеговик показывал направление. То направление, в котором они шли.
– Ты еще не принял назначение, – сказал коммандер Гамаш Жаку, когда они шли по лугу, заросшему высокой травой.
– Не принял. Я говорил с инспектором Бовуаром и, прежде чем решать, что мне делать дальше, уеду на некоторое время подумать.
– Есть какие-то идеи?
– Мы с инспектором рассматривали варианты. Может, поеду волонтером на Гаити. А вы, сэр?
– Я?
– Ваше обращение к выпускникам вы закончили словами, что для вас будет честью служить с нами. Что вы имели в виду?
Арман посмотрел на компас, чтобы убедиться, что они не сбились с пути. Остальные веером шли сзади. Наслаждались цветами, яркой молодой зеленью и жужжанием новорожденных пчел.
Гамаш посмотрел на Жака и улыбнулся:
– Ты увидишь.
Он повернулся, нашел глазами Амелию и махнул ей рукой, чтобы подошла.
– Вот, возьми, – сказал он и передал ей компас.
– Я не умею.
– Я тебя научу.
Он показал ей, как пользоваться компасом. Натаниэль и Хуэйфэнь присоединились к двум другим
