Соревнований на скорость они бы не выиграли и несколько раз сбивались с пути, но наконец Амелия вышла на правильный курс. И они прибыли на то место, о котором все догадывались.
К пирамиде на карте. Только там была изображена вовсе не пирамида, а стропила.
Их путешествие закончилось на кладбище, заросшем лилейником и дикими розами.
Надгробие нашел Натаниэль.
Он опустился на колени перед могильным камнем и отвел розы в сторону, расцарапав руки до крови:
– Смотрите.
Там обнаружилась еще одна роза-компас, высеченная в граните. И флажок.
– Контрольный пункт, – тихо произнесла Хуэйфэнь. – Его должен найти участник.
– Это последний, – сказал Жак.
Все закончилось. Они нашли наконец Антони Тюркотта.
Молодежь очистила надгробие от лишайника и земли.
– Тут какая-то ошибка, – сказал Натаниэль, сев на пятки.
– В чем дело? – спросил Гамаш.
Натаниэль поднялся на ноги, недоуменно качая головой, остальные кадеты остались стоять на коленях возле камня.
– Мы ошибались, – сказал Жак.
– Не та могила? – спросил Бовуар.
– Могила та, – ответила Амелия, тоже поднявшись. – Человек не тот.
На надгробии, под розой и флажком, было высечено:
МАРИ ВАЛУА
Умерла 5 сентября 1919 года
Любящая мать Пьера, Жозефа и Нормана
Нотр-Дам-де-Долёр
– Не отец, – сказала Рейн-Мари, глядя на камень. – Мать. Богоматерь Скорби.
Они сидели на террасе бистро под зонтиками с надписью «Чинзано», потягивая лимонад и пиво из бутылок.
После возвращения в Три Сосны кадеты снова отправились в архив. В поисках нового имени. С новым заданием. А когда нашли то, что требовалось, вернулись в деревню.
И теперь сидели, держа перед собой папки и нетерпеливо болтая ногами в ожидании Клары и Мирны.
Мирна знала, где найти Клару. Там, где та проводила все последние дни.
В своей мастерской, за работой.
– Они вернулись, – сообщила Мирна.
– Я почти закончила.
– Не спеши, – посоветовала Мирна.
Она прошла в кухню и взяла печенье.
– Все, – сказала Клара, слезая с табуретки и отходя назад. – Думаю, я все же закончила. Что скажешь?
Мирна боялась этого момента. Этого вопроса.
Она повернулась посмотреть. И рука с печеньем остановилась на полпути ко рту.
– Но это же совсем не ты.
Лицо женщины занимало весь холст. Она смотрела перед собой. В мир. Встречала его с открытым забралом. Вся в татуировках и пирсинге. В шрамах. В испуге.
– Это кадет Амелия, – узнала Мирна.
– Да.
– Но не только, – заметила Мирна, подходя ближе к портрету. Она взглянула на подругу. – Это тот юноша, солдат.
Клара кивнула.
Она нарисовала сильную молодость. Ставшую слабой и уязвимой от страха. От глупости, жестокости и решений, принятых старшими.
Юноша боялся умереть. А Амелия боялась жить.
Но было что-то еще в этом взгляде. В этих глазах.
Прощение.
Стояла жара, и кадеты попивали лимонад.
Хуэйфэнь листала свой блокнот.
Через две недели она поступит в отделение Квебекской полиции в Гаспе в качестве самого младшего агента. Но сначала ей нужно было закончить свое последнее задание и первое расследование.
– В тысяча восемьсот девяносто третьем году Мари Тюркотт вышла замуж за Фредерика Валуа. Они жили в Монреале, и у них родились трое сыновей. Старший Пьер и близнецы Жозеф и Норман.
Рейн-Мари положила старую фотографию на стол рядом с картой. Хуэйфэнь говорила, а они смотрели на Жо и Норма в военной форме, улыбающихся в камеру и обнимающих мать на фоне дома Клары.
На коленях у Рейн-Мари лежала еще одна фотография, найденная в одной из коробок в тот день, когда они вернулись с кладбища.
– Тюркотт? – переспросил Жан Ги. – Антони Тюркотт приходился ей братом? Отцом?
– Сейчас мы подойдем к этому, – пообещал Натаниэль.
– Судя по архивным материалам, месье Валуа был картографом, – сказала Амелия, подхватывая рассказ. – Не очень хорошим, но вполне полезным. Достаточно хорошим, чтобы семья не голодала. Он делал карты главным образом для горных компаний. Но с ним случилось несчастье: он свалился со скалы.
– И он… – начала Рейн-Мари.
– Погиб? Да, – сказал Жак. – Следующее, что нам удалось найти, – это сведения о том, что Мари Валуа арендовала здесь дом.
– Мой? – спросила Клара.
– Нет, вот этот, – ответил Натаниэль, показывая на землю. – Это бистро, хотя в те времена это был жилой дом, принадлежавший месье Беливо.
– Я знала, что он старше меня, – обрадовалась Рут.
– Может быть, не этому Беливо, – предположила Мирна.
– Посмотрю, у себя ли он.
Арман поднялся и прошел мимо пекарни в магазин, посмотрев на ходу на часы.
Седьмой час. Вечер стоял теплый, безветренный, воздух был напоен ароматами пионов и старых садовых роз. Солнце стояло еще высоко на небе и зайти должно было не скоро.
Гамаш вернулся вместе с пожилым владельцем магазина.
– Вы интересуетесь семьей Валуа? – спросил тот.
Арман показал на стул, и месье Беливо поклонился и сел.
– Вы их знали? – спросил Натаниэль.
Лицо месье Беливо расплылось в улыбке.
– Я не настолько стар.
– Я же тебе говорила, – прошептала Мирна на ухо Рут.
– Но мой дед их знал. Он в то время владел этим домом и сдавал часть его мадам Валуа. Кажется, она вдовствовала.
– Да, с тремя сыновьями, – подтвердила Хуэйфэнь. – Наверное, было в ней что-то запоминающееся, если ваш дед рассказывал вам о ней.
– Да нет, она не была какой-то особенной, – ответил месье Беливо. – Как и мальчики. Обычные ребята. Запомнилось то, что случилось с ними. Все трое погибли в один день. На Сомме. Мой дед говорил, что он и годы спустя слышал ее вопль. Это ветер в соснах, говорила ему моя бабка. Но дед настаивал на своем, говорил, что это ее голос.
Рейн-Мари посмотрела на Армана. Сколько раз они слышали этот вопль из леса?
– Почему же вы нам раньше не рассказали? – спросила Хуэйфэнь.
– Вы спрашивали про Антони Тюркотта, – ответил месье Беливо. – Не про мадам Валуа. А кто такой Тюркотт, я понятия не имею.
– Так откуда взялся Тюркотт? – спросил Габри.
– После смерти сыновей Мари Валуа переехала в Стропила, – продолжил рассказ Жак. – А вскоре после войны она умерла.
– Наверное, испанка, – сказала Мирна. – Судя по дате на надгробии. В тысяча девятьсот девятнадцатом она миллионы скосила.
– А почему Мари Валуа уехала из Трех Сосен? – спросил Габри.
– Вы никогда не были матерью, – сказала Рейн-Мари.
– Он был такой-то матерью… – начала Рут, но Жан Ги остановил ее.
– Эй, – сказал он, поднимая дрыгающего ножками Оноре, – только не при ребенке.
– Она не уехала, – подал голос месье Беливо, и все головы повернулись к нему.
– Pardon? – произнесла Клара.
– Мадам Валуа. Она не уехала из Трех Сосен. По крайней мере, не собиралась уезжать. Не навсегда. Она продолжала снимать комнаты у моего деда.
– А как же Стропила? – спросил Оливье, не зная, как сформулировать вопрос.
– Она хотела уехать отсюда, но ненадолго, – ответил месье Беливо. – Я думаю, ей было слишком больно здесь оставаться. Но она собиралась вернуться. Здесь был ее дом. Она оставила здесь большую часть своих вещей.
– Включая и это, – сказала Мирна, показывая на старую карту, лежащую на столе.
– Но если все сыновья были убиты, то как карта вернулась к их матери? – спросила Клара.
– Она не возвращалась, – ответил Арман. – Карта никогда не покидала этого дома. Она была сделана после того, как мальчики
