– А Синай? – спросил Джулиано, повернувшись, чтобы посмотреть на Анну.
Они находились на корме корабля, который плыл в западном направлении. Венецианец стоял спиной к уходящему солнцу, поэтому Анна не могла видеть его лица.
– Монастырь расположен на высоте более полутора километров над морем. Он затерялся среди окружающих гор. Но когда ты подходишь к нему, то видишь массивные стены высотой десять-двенадцать метров. Их невозможно сокрушить осадными орудиями. Там есть только стены и башни, и внизу нет дверей. Проникнуть внутрь можно только через маленькую дверцу на самом верху. Чтобы попасть туда, ты становишься на веревку, просунув ноги в петлю на ее конце, и тебя тянут наверх.
– Это правда? – спросил Джулиано удивленным голосом. – Я слышал об этом, но думал, что все это выдумки.
– Правда. Внутри красиво, но строго, без излишеств… Я никогда не смогу забыть горы Синай и Хорив, которые, казалось, нависали надо мной, закрывая небо. Между ними можно пройти вверх по тропе, сейчас там крутые ступени. Именно там поднимался на Синай Моисей, чтобы встретиться с Богом. Я туда не ходил. Не было времени, да я и не уверен, что мне бы этого хотелось. Возможно, я увидел бы Бога, но я еще не готов к встрече с ним. – Анна улыбнулась и посмотрела вниз. – Или же не увидел бы, а к разочарованию я тоже не готов. Зато я видел горящий терновник – «неопалимую купину». Он все еще там. Выглядит как обычный куст, но все-таки, знаешь, есть в нем что-то особенное.
– Что? – спросил Джулиано.
– Вполне вероятно, мне это просто показалось. Монах сказал мне, что я стою на священной земле, и приказал снять обувь.
Джулиано засмеялся, и его плечи наконец расслабились. Только сейчас Анна поняла, как неловко он себя чувствовал. Она вспомнила их расставание на Голгофе, лицо Джулиано, когда он смотрел на икону Богородицы, которую она приняла за подлинную. В памяти всплыли и другие моменты, и Анна почувствовала, что что-то изменилось. Она не хотела понимать, что именно, потому что разбередила бы рану, которую не смогла бы вылечить.
Глава 65
– Ну? – требовательно спросила Симонис.
Анна наконец добралась домой и, искупавшись, отдыхала, сидя в чистой одежде за столом, на котором стояла тарелка с горячим супом и лежал свежий хлеб.
– Что ты узнала о Юстиниане? Вижу по твоему лицу, что он жив. Что еще? Когда он вернется домой?
Ни Симонис, ни Льву Анна ничего не рассказала об иконе, которую должна была приобрести для Зои. Они оба предположили, что целью ее путешествия было узнать что-нибудь о Юстиниане. Лев убеждал Анну отказаться от поездки, предупреждая, что она подвергнет себя неоправданному риску и не сможет выяснить ничего существенного. Симонис злилась на него и одобрила ее решение, сказав, что Анна наконец отважилась на поступок, которого она так долго от нее ждала.
– Я видела Юстиниана, – начала Анна. – Он похудел, но выглядит хорошо.
– Ешь суп, – приказала Симонис. – Что он сказал?
Анна почувствовала, как внутри нее накапливается досада.
– Юстиниан рассказал мне, что произошло, – ответила она, приступая к еде. Аромат супа дразнил ее, а трапеза никак не помешала бы ее рассказу. – Он подтвердил практически все, что я сама выяснила…
– Ты ничего нам не говорила! – воскликнула Симонис с потемневшим лицом.
Лев легко коснулся ее руки, пытаясь успокоить. Служанка сбросила его ладонь, поедая Анну глазами.
– Ну и как ты собираешься доказывать его невиновность? – спросила она.
– Я не собираюсь этого делать, – отрезала Анна, – Юстиниан действительно убил Виссариона.
– Он не мог этого сделать! – с негодованием закричала Симонис. – Только не Юстиниан. Ты, возможно, смогла бы. Ведь ты…
– Прекрати, – резко прервал служанку Лев, – ты переходишь все границы.
Симонис густо покраснела.
Анна тоже была захвачена врасплох.
– Спасибо, Лев, – поблагодарила она. – История довольно простая, и теперь со слов Юстиниана я точно знаю, что произошло на самом деле. Я все вам расскажу. Но, если вам дорога ваша жизнь и моя, вы будете держать рот на замке. Так хочет Юстиниан.
Симонис неохотно кивнула. Ее лицо все еще было красным и злым.
– Конечно, – произнес Лев.
Анна вкратце, не вдаваясь в подробности, рассказала слугам, что случилось. Наступила гнетущая тишина. Симонис выглядела подавленной и не сводила с хозяйки глаз.
– Анна, ты должна исполнить желание Юстиниана, – озабоченно сказал Лев. – Никому не говори, что все знаешь, иначе они тебя уничтожат.
Симонис, все еще пристально глядевшая на хозяйку, наоборот, ожидала, что она будет действовать.
– Ты пойдешь к императору и назовешь ему имена остальных заговорщиков, – сказала служанка так, как будто объявила решение, которое они приняли сообща. – Скажешь, что встретилась с Юстинианом и он все тебе открыл. И император его освободит.
– Нет, я не смогу этого сделать, – сказала Анна. – Юстиниана пытали, чтобы он назвал имена сообщников, но он ничего им не сказал. Ты хочешь, чтобы я сделала это, после того как он заплатил так дорого…
Симонис перешла на крик:
– Мужчины глупцы! Они сохраняют верность тем, кто их предает, когда в этом нет никакого смысла. Ты должна поступить так ради Юстиниана. Тогда его честь будет восстановлена…
– Нет, если она говорит, что он сам так захотел, – прервал служанку Лев.
– Это не имеет значения! – безнадежно сказала Анна. – Юстиниан отказывается выдавать заговорщиков и не хочет, чтобы это сделала я или кто-то другой.
– Конечно не хочет, – тут же произнесла Симонис. – А что еще он мог тебе сказать?
– Ему не нужно было ничего мне говорить. Я и так все знала, – заметила Анна, но не стала упоминать о своем разговоре с Никифорасом.
– А, ну да, это делает тебе честь. – Услышав ее ответ, Симонис задохнулась от злости. – Юстиниан сейчас в пустыне, избитый и истерзанный. Ты же расширяешь свою практику здесь, в Константинополе, жиреешь, носишь шелка и не желаешь замарать свою репутацию, которую, по твоему мнению, имеешь. Ты не возражала, чтобы он пожертвовал своим будущим из-за твоих ошибок в Никее, помнишь? Или все же решила об этом забыть? Ничего бы этого не произошло, если бы ты тогда признала свою вину. Лекарем стал бы Юстиниан, а не ты! И где бы тогда была твоя драгоценная репутация? Ты… ты просто трусиха…
Всхлипывая и задыхаясь, Симонис побрела прочь из комнаты. Они услышали, как она, спотыкаясь, прошла по коридору.
Анна почувствовала, как горячие слезы обожгли ей глаза.
– Юстиниан умолял меня молчать, – прошептала она, – не ради меня… ради него самого.
– Я поговорю с Симонис, – тихо пообещал Лев. – Может, тебе следует отправить ее назад, в Никею?..
– Нет, – Анна покачала головой, – я не могу.
– Ты не сможешь простить ее за то, что она тут наговорила. Это нельзя простить.
– Мало что в жизни нельзя простить, – устало произнесла она. – В любом случае я не могу позволить себе впустить в дом
