— Считаешь меня трусом?
— Пока да, — ответил Барковский. И тоже выделил слово «пока».
…В школу капитан Крюков пришел не прямо из больницы. Сначала он заглянул на почту, где работала почтальоном мама Максима Юрова. И вместе с ней пошел по ее участку: почтальон разносила письма и извещения, а капитан разговаривал с ней о сыне.
Он узнал о Максиме много нового. В частности, что тот одно время связался с компанией шпаны и почти бросил учебу. А потом вдруг взялся за ум, решил сменить школу и поступил в ту, где учится сейчас.
— Эта школа, конечно, не для таких, как Максим, — рассказывала мать Юрова. — А он старался. Ведь до этого, когда мы отца похоронили, он все на улице торчал, домой не загнать. А потом пришел и говорит: ну, все, мать, Макс Юров нагулялся, теперь учиться надо. Я, говорит, в комитет пойду, по образованию. И пошел. Один.
— Молодец какой! — похвалил Крюков.
— Они ему грант какой-то выписали на обучение, — продолжила свой рассказ Юрова. — Да, мужик в доме… Счастье, конечно.
— А девушка-то у него есть?
— Кто-то есть, а кто — не видала ни разу. И спросить боюсь.
— А откуда знаете?
— Я ж почтальон. Пару раз письма носила. Что ж я, почерк его не узнала бы? Узнала…
— Ну, а может, это вовсе и не девушке, — все не соглашался Крюков. — Он же там на конверте амурчиков не рисовал?
— Да ну, какие амурчики! Я думаю, там стихи были.
Она достала мобильник, набрала номер сына, стала ждать. Однако ответа не последовало.
— Стихи? — удивился Крюков.
— Да, я слыхала пару раз, как он бормочет. Не Пушкин, конечно, но красиво. Я б не устояла.
— И что же, на конвертах даже имени не было? — продолжал допытываться Крюков.
— Имени не было, — отвечала Юрова. — Адрес был, точно. И фамилия.
— Не запомнили, конечно? — спросил Крюков.
Спросил — и замер в ожидании.
— Запомнила, — ответила Юрова. — Фамилия известная, пушкинская. Помните, как в «Евгении Онегине»: «И быстрой ножкой ножку бьет»?
Крюков в изумлении покачал головой: он не ожидал от этой женщины Пушкина. И тихо выдохнул ответ:
— Истомина…
— Точно! — сказала Юрова.
Снова достала телефон и набрала номер сына. И снова он ей не ответил.
— Все-таки у меня сердце не на месте, — призналась она. — Чего вы все про Макса выспрашиваете? Случилось чего? И к телефону вот не подходит…
Тут участковый стукнул себя по лбу, будто только что вспомнил что-то важное:
— Вот я осел! Конечно, не подходит. Поэтому я вас нашел.
Он достал из кармана телефон Юрова и протянул матери.
— Потерял он его. Вот, возвращаю.
…Физрук Баграмов услышал, как стукнула входная дверь, и понял, что это вернулась хозяйка квартиры — Людмила Царева. Он робко выглянул в прихожую и спросил:
— Ну что, у меня проблемы?
— Он в школе, — сообщила Царева. — Скоро он тебя найдет здесь, и тогда начнутся настоящие проблемы. Ты должен вернуться.
— Я не могу! — взвыл Баграмов. — Знаешь, я… я уеду! Я ведь не давал никаких подписок о невыезде. Ничего на меня у них нет… Уеду туда, где меня никто не знает… Начну сначала… Буду тренировать малышей…
— Ты уже уезжал туда, где тебя никто не знает, — напомнила Царева. — Начинал сначала. Тренировал малышей.
— Люда! — взмолился Баграмов.
— Что — Люда? Ну что Люда? Я, директор школы, вынуждена покрывать тебя, который… Ну почему?
— Потому что я твой сводный брат, — напомнил Владимир Ованесович.
— Ты мне не брат, Володя, ты мой кошмар! Может, я и детей пошла учить, чтобы из них никогда не вырастали такие, как ты! И когда я поверила в то, что делаю, ты опять пришел в мою жизнь…
— И ты меня приняла! — горячо подхватил Баграмов. — Дала мне работу. Ты — мой ангел!
Царева мрачно смотрела на него. Спросила:
— Этот мальчик… Гоша Довженко… Он будет молчать?
— Я… не знаю… — вновь пролепетал Баграмов.
— Тогда иди и расскажи все сам! В конце концов, ведь ничего непоправимого не произошло? Ты же не… убивал ее?
— Нет! Нет!!! — прокричал Баграмов. — Хорошо. Я и сам решил. Пойду к этому Крюкову и все расскажу. Как все было.
— Ты правильно решил, — заключила Царева. — Мне надо вернуться в школу. А ты иди к капитану. Когда поговорите, зайди ко мне. Я буду ждать.
И она ушла. А Баграмов сел на стул в прихожей и сидел неподвижно…
…И вновь Крюков и учитель информатики сидели за соседними компьютерами у него в кабинете. Лапиков пролистывал на экране аватары «оппонентов», загруженные школьниками. Крюков покачал головой:
— Ну и рожи? А вы знаете, кто эти люди?
— Только некоторых, — отвечал Лапиков.
На экране появился «отец Мелковой».
— Это, например, кто? — спросил капитан.
— Не знаю, — ответил учитель. — Его загрузила Аня Мелкова. Я там в описании файла указал.
Крюков сам пролистал дальше. Появился «отец Марата».
— А это кто?
— Не знаю, честно. Это оппонент Марата Галимова.
Крюков стал листать дальше; на экране возникло красивое девичье лицо. Оно показалось ему знакомым.
— Не понял… — пробормотал он. — Это же та девочка, которая погибла? Правильно?
— Да, это Алина Русанова.
— И чей же она оппонент?
— Вообще-то ее загрузила… Ира Шорина…
Крюков перестал листать, круто развернулся к Лапикову. Он понял, что ему надо еще кое с кем поговорить. Он вынул из компьютера флешку, на которую Лапиков сбросил для него всех «оппонентов», и вышел из компьютерного класса.
И тут же, возле двери, увидел учительницу биологии Марину Ивановну. А она увидела у него в руке ту самую флешку, которую оставила у Лапикова, как знак его вины… и своей угрозы. По крайней мере, флешка была очень похожа, так что учительница биологии просто глаз от нее не могла отвести. И Крюков это заметил. Спросил:
— Интересуетесь?
