При этом в голосах явно угадывается месть. Сопротивление, которого команчи едва ли ожидали, стоило им серьезных потерь и привело в крайнее исступление, и теперь они выплескивали душащую их ярость на трупах тех, кто будучи живыми, преподали им такой жестокий урок. Мертвецов кромсают томагавками, пронзают копьями, утыкают стрелами, молотят палицами, после чего, порубив на части, привязывают к хвостам лошадей и волочат останки по земле на полном скаку. Некоторое время разыгрывается этот мрачный спектакль, за ним наступает черед сцены нелепой и гротескной.
Фургоны опустошены, их богатое содержимое перенесено на открытое пространство равнины и разложено. Начинается дележ, и все толпятся в ожидании своей доли. За распределением наблюдает Рогатая Ящерица, но бородатый имеет в этом деле равную, если не большую власть. Сопровождаемый своим приятелем с бакенбардами, мексиканец распоряжается раздачей.
Как он и заявил наедине с собой, ситцевые ткани самой пестрой расцветки вполне удовлетворяют жадность его краснокожих сообщников, себе же друзья приберегли более дорогие отрезы из шелка. Среди товаров имеются немудреные промышленные товары: дешевые шеффилдские ножи, ружья и пистолеты бирмингемских заводов, стеклянные бусы, а также тому подобная мелочевка из Бостона в Новой Англии. Все эти предметы, столь притягательные для Рогатой Ящерицы и его тенавов, оставлены им, тогда как дорогие ткани, кружева и настоящие ювелирные украшения, предназначенные для богатых сеньор и сеньорит Санта-Фе, Эль-Пасо, Чиуауа и Дуранго, прибирает к рукам бородач.
После дележа сцена приобретает новый аспект. Именно теперь на передний план выдвигается гротеск. Хотя воды в фургонах мало, в них обнаруживается большое количество другой, более крепкой жидкости. Среди нетронутых огнем товаров есть бочонок мононгахельского виски. Слишком хорошо знакомые с огненной водой бледнолицых, команчи вскрывают бочонок и налетают на его содержимое.
За считанные минуты две трети шайки напивается до невменяемости. Некоторые валятся с ног и растягиваются на песке. Другие шатаются, бормоча что-то несвязное. Те, у кого желудок и голова покрепче, держатся на ногах, сохраняя чувства, но последние приходят в возбуждение, усилившее тягу к наживе. Этим команчам хочется больше, чем уже есть, и они затевают игру. У одного воина имеется отрез ситца, такой же есть у другого. Каждому хочется заполучить два. Но как решить, кому все достанется? При помощи карт? Костей? Нет, находится способ, более приличествующий вкусам индейца, как, кстати говоря, и его образу жизни. Исход решат лошади. Этот вид игры знаком индейцам, и не в первый раз прибегают они к нему. Рулон ткани раскатывается, концы привязываются к лошадиному хвосту. Хозяева вскакивают своим скакунам на спину и гонят их в противоположном друг другу направлении, пока ткань не порвется. Как только волокна материи разойдутся, тот, за чьим конем волочится более длинный кусок, получает весь рулон.
Другие, не участвуя в состязании, забавы ради тоже привязывают свои отрезы к хвостам мустангов и на полном галопе тащат следом за собой по пятьдесят ярдов ситца. В охватившей их горячке тенавы забывают про убитых товарищей, оставшихся без погребения. Они вопят, кричат и смеются, и это демоническое веселье незваным эхом отражается от стены утесов. Разыгрывается вакханалия безудержная и первобытная – настоящая оргия дикарей.
Глава 15. Живая могила
Как верно выразился Уолт Уайлдер, он и его товарищ в буквальном смысле погребены заживо. Теперь им становится понятной причина озадачившего их странного шума – рокота с последовавшим за ним грохотом. То был не случайный обвал или падение обломка утеса, как они решили сначала. Нет, это дьявольский умысел – объединенными усилиями дикарей огромный валун был подтянут и помещен поверх входа в шахту, накрепко запечатав его.
Это индейцы могли сделать и не будучи уверены, что беглецы внутри, просто с целью наверняка покончить с делом. Для столь жестоким образом заточенных американцев причины не имеют особого значения, поскольку в любом случае надежды на спасение из этого, по их мнению, могильного склепа у них нет.
А в том, что колодец станет их могилой, сомневаться не приходится. Проводник, наделенный геркулесовой мощью, пытается приподнять камень. Твердо встав ногами на выступ скалы, он упирается плечами в валун и толкает его с силой, способной снять с колес груженый фургон. Каменная глыба не поддается, даже не шевелится. С таким же успехом он мог бы попытаться сдвинуть гору. Больше Уолт не пробует, поскольку вспоминает этот валун – он заметил его, когда подыскивал укрытие, и был поражен гигантскими размерами камня. Одному человеку не сдвинуть его с места – потребовалось, наверное, не менее двух десятков индейцев. Но не важно, сколько их было, им удалось справиться с задачей, и теперь жертвы оказались наглухо заперты в темных катакомбах, обреченные на медленную, мучительную смерть.
– Нам конец, так я думаю, – говорит проводник, спустившись на балкон к своему товарищу.
Хэмерсли взбирается наверх, чтобы убедиться лично – подниматься они могут только поодиночке. Он обследует края отверстия, запечатанного глыбой. Сделать это можно только на ощупь – ни единый луч света не пробивается снаружи. Ему не удается обнаружить ни трещин, ни выемок. Находятся трава и ветки, еще теплые и дымящиеся – остатки горючего, которым команчи намеревались выкурить беглецов. Валун покоится на прослойке из них, и поскольку идеально подошел по размерам, то наглухо запечатал все лазейки.
Покончив с обследованием, Фрэнк возвращается к спутнику.
– Безнадежно, – уныло бормочет Уайлдер.
– Нет, Уолт. Я пока так не думаю.
При всей молодости кентуккийца, он наделен недюжинным умом, и столь же недюжинной отвагой. Без этих качеств прерийному торговцу, капитану каравана, не обойтись. Проводник отлично знает, что в последнем из этих свойств Хэмерсли не уступает ему, а в первом – значительно превосходит.
– Вы думаете, у нас есть шанс выбраться отсюда? – спрашивает Уолт.
– Думаю, есть, и весьма реальный.
– Отлично. Но что позволяет вам так думать, Фрэнк?
– Дайте мне мой боуи – он где-то у вас за спиной в пещере.
Уайлдер исполняет просьбу.
– В значительной степени все будет зависеть от того, из какой породы состоит скала вокруг нас. Это точно не кремень. Полагаю, мы имеем дело либо с известняком, либо с песчаником. Если так, нам не
