Меткость этого замечания заставляет щеки молодого прерийного торговца, до того такие бледные, залиться румянцем.
– Так-так, Уолт, вы вроде как хотели поговорить со мной, – пытается он замять тему. – Я готов вас выслушать. Выкладывайте!
– Ну, Фрэнк, у меня вышла заморочка с одним созданием, что носит юбки, и мне хотелось бы попросить совета у вас. Вы более меня сведущи в таких делах. Пусть я лет на двадцать вас постарше, но с женщинами дела не имел, если не считать индейских скво да одной смуглянки из Сан-Антонио, которой сейчас уже много лет. Но ни одна из них не цепляла Уолта Уайлдера сильнее, чем эта сейчас.
– Цепляла? В каком смысле? Надеюсь, вы не…
– Причем здесь надежда, Фрэнк Хэмерсли? Тут надеяться не на что, даже молитвы не помогут. Если ваш покорный слуга хоть сколько-нибудь способен различать следы, оставляемые любовью, то он уже далеко продвинулся по этой тропе. О да, сэр! Слишком далеко, чтобы идти на попятную!
– По какой тропе-то?
– Ну, по той самой, которую Кубидон топтал своими маленькими ножками, не обутыми в мокасины. Да, товарищ, Уолт Уайлдер теперь служит при нем курьером, и попал в затруднительное положение. И случилось это по причине того, что он был достаточно глуп, чтобы влюбиться – а уж это так и есть, как пить дать.
Хэмерсли удивленно пожимает плечами и смотрит на приятеля недоумевающим взглядом. Уолт Уайлдер влюбился! И в кого, интересно? Поскольку Фрэнк знает только одну особу, достойную любви, как в этом уединенном краю, так и на всей земле, то мысли его естественно обращаются к ней.
Но только на миг. Представить неотесанного рейнджера в качестве соперника – абсурд. Тем временем Уолт, развивая тему, окончательно убеждает друга, что не питает столь самонадеянных чувств.
– Без сомнения, она настоящая красотка – эта девчонка, Кончитер. Ее сияющие глазки так прострелили насквозь охотничью рубаху на вашем покорном слуге, и напрочь лишили покоя. Я неделю глаз не могу сомкнуть ни днем, ни ночью – только и думаю о ней, словно она ангел, витающий у моего изголовья. Так как мне быть, Фрэнк? Вот почему я попросил вас меня выслушать и войти в положение.
– Что же, Уолт, я охотно дам вам совет. Как вам быть, тут все предельно ясно, но уж дальнейшее во многом зависит от того, что думает мисс Кончита. Вы говорили с ней на эту тему?
– Да мы вообще толком и не разговариваем – точнее я, по совести сказать. Языка ихнего не знаю. Но я подбирался к ней с таким искусством, как к медведю или бизону. И если подмеченные мной знаки чего-то стоят, она совсем не против. Даже наоборот, Фрэнк. Либо я жутко ошибаюсь, либо в ней есть сильное расположение ко мне.
– При таком раскладе уладить дело будет совсем не трудно. Вы намерены жениться на ней, как понимаю?
– Ясное дело! Это как пить дать! Чувство, которое у меня к этой девушке, и в сравнение не идет с теми, что я питал к индейским скво или к тем красоткам, с которыми отплясывал в Сан-Антонио. Если она согласится выйти за меня, я ничего не буду иметь супротив честной брачной церемонии, как положено между мужем и женой. Что вы на это скажете?
– Скажу, Уолт, что есть много вещей похуже женитьбы. Вы уже достаточно зрелый мужчина, чтобы стать отцом семейства, а Кончита, думается, как раз из тех девушек, которые вам подойдут. Я слышал, что из мексиканок получаются самые лучшие жены… Если они выходят за американцев.
Хэмерсли улыбается, словно эта мысль согревает его.
– Есть несколько дел, которые предстоит осуществить прежде, чем вы добьетесь желаемого, – продолжает кентуккиец. – Прежде всего, заручиться согласием девушки, а также, думается, ее хозяина и хозяйки. Они, по существу, ее опекуны, и до определенной степени несут ответственность за судьбу Кончиты. И наконец, необходимо разрешение церкви. Вот в этом кроется главная для вас трудность. Чтобы вы с избранницей могли обвенчаться, необходим католический капеллан или протестантский священник, а ни того не другого не найдешь вот так запросто посреди Огороженной Равнины.
– Чтоб провалиться и тем и другим! – желчно восклицает экс-рейнджер. – Кабы не нужда, я бы сказал, что на Огороженной Равнине без них лучше, как и в любом другом месте. И почему нам нельзя пожениться без всяких там дурацких царемоний? Уолт Уайлдер не нуждается в гнусавых молитвах для того, чтобы соединить судьбу с девицей, которую выбрал себе в спутницы жизни. Нельзя ли нам просто обменяться клятвами верности друг другу?
– Можно, только в таком случае ваш брак не будет считаться правильным и законным.
– К черту правила и законы! Со священником или без, я хочу, чтобы Кончита была моей скво – я твердо решил заполучить ее. Послушайте, Фрэнк – а старый док не мог бы поженить нас? Он ведь как-никак человек ученый.
– Нет-нет, доктор в этом качестве бесполезен. Его дело соединять сломанные кости, а не руки и сердца. Но Уолт, если вы имеете твердое намерение, то обязательно найдется способ осуществить его в полном согласии с законом. Однако вам требуется потерпеть и подождать до того дня, когда найдется либо падре, либо протестантский священник.
– Мне плевать, какой именно, – хмыкает гигант. – Подойдет любой – а если бы дело касалось одного только Уолта Уайлдера, то и одного в избытке.
Потом лицо его приобретает лукавое выражение.
– Но вот какая штука, Фрэнк, – продолжает он. – Хотелось бы мне вызнать кое-что – а именно, что думает девчонка обо всем этом деле. Короче, я хотел бы увериться, что она не взбрыкнет и не ускользнет в последнюю минуту.
– Увериться? Но как?
– Заполучив ее согласие – обручиться, так это называется.
– Ну, в этом вреда не будет, определенно.
– Ага, я рад, что вы думаете так же, потому как я расставил уже ловушки и разложил приманку. Отчасти именно поэтому и решил поговорить с вами. Она пообещала встретиться со мной в этой тополиной роще, и должна прийти с минуты на минуту. И как только Кончита появится, я сделаю ей предложение – напрямик и по всей форме, как полагается. Я-то по-испански ни гу-гу, а вы умеете, поэтому не откажетесь, надеюсь, послужить переводчиком между нами. Вы ведь согласитесь, правда?
– С превеликим удовольствием, если вы этого хотите. Но вам не
