— Между прочим… Между прочим, этот Майяр сказал мне, что… — Я натыкаюсь на внимательный, оценивающий взгляд Ромиона и замолкаю.
— Что он сказал?
— Сказал… Ромион, а ты уверен, что я твоя невеста?
— То есть? — Кажется, мне впервые удалось принца удивить.
— Ты уверен, что я должна выйти замуж за тебя? Просто я тут вспомнила… Я принесла клятву императору гоблинов. То есть мы вместе принесли. То есть…
— Не говори глупостей, Розалинда, — Ромион расслабляется и снова улыбается. — Не приносила ты никаких клятв. Это было бы видно по твоей ауре. И к тому же — император гоблинов? Ты, конечно, странная, но не настолько же!
— Угу. — Отодвигаюсь подальше. — Конечно…
— Розалинда? Все в порядке?
— Да… В порядке…
— Розалинда, а где твой охранный дух?
Угу. Мне тоже очень интересно, где он. И не ты ли, Ромион, его послал? А может, это Дамиан? Он же здешний спец по духам? Может, братья только делают вид, что ссорятся, а на самом деле спелись за моей спиной?
— Готово, — говорит между тем Дамиан, и Ромион встает, берет меня за руку и тоже заставляет встать.
— Идем, Розалинда.
— Мальчики, по-моему, нам надо поговорить…
— Конечно, Розалинда, — ласково кивает Ромион, — только сначала мы выберемся отсюда. Смотри, становись сюда…
— Ромион, прекрати с ней так разговаривать! Она не дурочка, — встревает Дамиан.
— А ты настраивайся, братец, настраивайся, — бросает ему Ромион, не отпуская моей руки. — Или сюда придут еще гоблины — и мне опять для них петь?
— Я вызову охранного духа! — вскидывается Дамиан.
— Угу, ты уже вызвал. Не этот ли дух мечется сейчас по дворцу императора гоблинов и орет похабные песни?
— Я случайно с плетением ошибся, — оправдывается Дамиан, поглядывая на меня, — но…
— Ну так сейчас не ошибись.
— А ты мне не приказывай!
— Дамиан, ты можешь хоть что-то сделать по-человечески? Переноси нас!
— Да я тебя сейчас!..
Не знаю, что хочет сказать Дамиан, но я к этому моменту успеваю себя накрутить (вокруг одни предатели! Никому нельзя верить! Особенно мужчинам), осторожно высвобождаю руку и шагаю в сторону… задев какую-то линию. Схема тут же сияет алым, Ромион бросается ко мне, Дамиан что-то кричит, но меня уже кружит… кружит… кружит…
А потом выбрасывает на поляне какого-то очень мрачного леса. Ну очень мрачного: деревья здесь похожи на скелеты самих себя, листьев нет, зато ветвями кроны сплелись так основательно, что свет почти не виден, а стволы покрыты не то мхом, не то паутиной. Надеюсь, что мхом, — не хотела бы я познакомиться с пауком, который ее плел…
— Мальчики. — Я оглядываюсь, но вокруг только жуткие деревья. И тишина… — Вы где? Вернитесь, я все прощу.
Кое-как встаю. Топчусь на месте. Где я? Что делать?
— Ну правда прощу! Пусть даже ты, Ромион, меня обманываешь. А ты, Дамиан, ему помогаешь. Габриэль! Ну ты-то! Мы же булочки вместе ели, помнишь? Ау! Люди! Духи! Есть тут кто?
Никого… Мой крик умирает в зачарованной тишине.
Ладно. Ну ладно… Ладно же! Сидеть тут не буду, браслет… Опять, чтоб его, не работает! Светится только. Ну тогда… Тогда…
Следующий час я развлекаюсь тем, что пытаюсь взобраться на ближайшее дерево и посмотреть, куда идти. Тут же выясняется, что стволы здесь еще и шипастые. Оцарапанная, злая и уставшая, я иду наугад, натыкаюсь на тропинку и безумно радуюсь. Чем-то все это напоминает мне «Красную Шапочку» (в моем случае, «Красные Шароварчики»), только волка и не хватает. Волка… Эта мысль сильно мотивирует: теперь по тропинке я не иду, а несусь сломя голову. И все мне чудятся за спиной чьи-то дыхание и взгляд… А стоит остановиться и осмотреться, как словно сотни ярких глаз следят за мной из-за деревьев…
Так что когда тропинка заканчивается и передо мной возникает заброшенный дом, я стучусь в закрытую дверь так старательно, что она в итоге выпадает внутрь. Там темно, что-то шевелится в клубах пыли, мне снова чудятся глаза… морда… Почему-то в чепчике.
Я с визгом отпрыгиваю на крыльцо.
— Девочка… милая девочка, помоги донести корзинку.
Я оборачиваюсь, встречаюсь взглядом со старушкой — божьим одуванчиком — и визжу похлеще императора гоблинов. Старушка от неожиданности отшатывается.
— Девочка… что с тобой?
— Ничего. — Я по стене пробираюсь подальше, подальше от нее. — А вы кто?
— Я торговка. — Старушка поднимает огромную корзину, прикрытую полотенцем в желтую клетку. — Иду на ярмарку в Занту.
— Ясно. А эта Занта, она где?
— Да здесь, рядом, — старушка кивает куда-то в сторону деревьев, которые будто по волшебству отодвигаются, и между ними появляется тропинка. — Ты заблудилась, девочка? Пойдем со мной. Поможешь корзинку донести…
— Ага. А потом вы меня зажарите и съедите, — шепчу я, но старуха слышит.
— Что ты, девочка. Зачем мне тебя есть?
В этот момент дом вздрагивает, фырчит, воет — я бросаюсь в сторону, падаю и закрываю руками голову. А когда все наконец затихает и я рискую осмотреться, милая старушка стоит над грудой серого меха и чем-то, напоминающим кухонный нож, вырезает у этой груды клыки. При этом бормочет что-то вроде: «Продам их на черном рынке… Когда еще так повезет… Не выгонишь же…» Замечает мой изумленный взгляд, быстро прячет нож за спину (клыки исчезают там же) и улыбается:
— Ну что, милая, пойдем?
— А… А… Это что?
— А это, милая… — Старуха смотрит на груду меха с таким выражением, с каким Роз может смотреть на малиновый торт. — Это оборотень. Луна нынче полная, их тянет на невинных девочек…
— Ясно. — Я пячусь к тропинке, но она исчезает прямо у меня под ногами. — Бабушка, а вы того… ведьма?
Старуха вздыхает. Смотрит на меня. Роняет корзинку.
— Милая моя. Давай начистоту. План такой: я веду тебя по тропинке, как образцовая ведьма, а в награду даю тебе что-нибудь. Что-нибудь вкусное. И ты больше не задаешь вопросов. Или я оставляю тебя здесь, где любой оборотень может тебя скушать. Ясно?
— Ага. А
