— Чтобы сделать доброе дело, дурочка! — Кажется, еще чуть-чуть, и я старуху окончательно доведу. Тогда она возьмет свой тесачок… — За добрые дела мне проклятье скостят. Так мы идем?
— Да. Давайте вашу корзинку.
Выбор у меня все равно невелик: тут съедят, или эта старуха поужинает… А у нее из печи я еще, быть может, выпрыгнуть сумею. С оборотнем же шансов точно нет.
Минут пять мы идем молча. Я тащу корзинку, она тяжелая, как…
— Бабушка, а у вас там кирпичи?
— Нет, у меня там яблоки, — отзывается старуха. — Ты неси-неси. А то еще и меня сверху потащишь. Ой, что-то у меня сердце!.. — И картинно стонет.
Идем еще метров сто молча. Тропинка начинает петлять, потом неожиданно выводит нас к ущелью. Горбатый мостик перекинут через реку, а дальше живописная полянка, ничем не похожая на ту, где я из портала вывалилась. Мигают светлячки, стрекочут кузнечики, покачивают головками сиреневые колокольчики…
— Здесь и попрощаемся. — Старуха забирает у меня корзинку. — Тебе дальше во-о-он, к ущелью.
— А вы… со мной не пойдете? — удивляюсь я.
Старуха хмыкает и достает тесачок.
— А я пойду на оборотней поохочусь. Раз уж так удачно зашла… Вот тебе, в благодарность. — И сует мне яблоко.
— Спасибо. — Яблоко я беру и тут же пытаюсь придумать, куда б его деть, пока эта ведьма на меня смотрит.
— Что ты, девочка, даже не попробуешь?
— Да знаете, бабушка, как-то не хочется. Но спасибо. И что вывели, и…
— Так ты, может, яда боишься?
— Нет, бабушка, что вы…
— Тогда давай я тоже откушу, — и, выхватив у меня яблоко, кусает в ту половину, что желтая, почти белая. — Видишь? Я живая.
Угу. Теперь-то я его точно выброшу…
— Ну ладно, милая, пойду. А то все оборотни узнают, что я здесь, и опять сбегут. Они ж пугливые бестии. А где честной ведьме нынче раздобыть порошок из их клыков?..
Я тоже прощаюсь, мы обмениваемся любезностями. Потом я смотрю ей вслед и мечтаю: чтоб мне быть такой же боевой в ее возрасте. Оборотней разделывать… Весело, наверное.
Потом поворачиваюсь к полянке… И понимаю, что дико, просто безумно хочу есть. С утра одно молоко… Так совсем отощаю. А из еды у меня только яблоко. Надкусанное, но… А, черт с ним!
Но не успеваю я с удовольствием в него вгрызться (ароматное, с одного бочка алое, почти пурпурное — прелесть!), как яблоко выбивают у меня из рук, а саму меня роняют на траву.
— Розалинда! Не смей! — кричит Ромион, пока Дамиан пытается с меня встать. — Ты с ума сошла? Оно отравлено! — И пинает мое честно заработанное яблоко в кусты.
— Сам ты отравлен! — Я смотрю на яблоко: на него налипли мелкие травинки, и еще им собрался подзакусить какой-то жук. Правда, этот жук почему-то тут же падает замертво. Наверное, поражен крутизной вкуса и аромата моего яблока.
Дамиан подает мне руку, но Ромион отталкивает его и, схватив меня за запястье, заставляет встать.
— Куда тебя опять понесло?! Зачем ты сместила портал?
— Не смей на нее кричать! — тут же отзывается Дамиан.
— А ты молчи, идиот, из-за тебя… Розалинда, да куда же ты?!
— От вас подальше, — я пытаюсь отбежать, но Ромион снова ловит меня за руку. — Деритесь сколько влезет, только без меня.
Ромион вздыхает, переглядывается с затихшим Дамианом.
— Все хорошо, Розалинда. Сейчас мой брат начертит еще один портал… И на этот раз все сделает правильно!
— А что сразу я? Это ты!..
Я пытаюсь вырваться, но Ромион держит крепко.
— А я с вами никуда не пойду!
Это заставляет их замолчать.
— Розалинда? В чем дело?
— А знаете, что я думаю? — Я перевожу взгляд с одного на другого. — Я думаю, что вы мне врете. Оба.
— Я тоже? Виола, нет…
— Оба?! — всхлипывает Ромион и наконец выпускает меня. — Да я этого идиота ни в одну интригу не возьму! Розалинда, успокойся, если кто здесь и врет, то только ты.
— Я? Это вы… Ну-ка, Дамиан, скажи, где мой дух?
— К-какой дух?
— Габриэль где?
— Я не знаю! Откуда я…
— Да! Откуда ему? — подхватывает Ромион и идет за мной, пока я пячусь. — Розалинда, послушай, я не знаю, что ты себе придумала, но…
— Стойте!
Поздно. И я, и Ромион, да и бросившийся за нами Дамиан уже наступаем на что-то, и это что-то вспучивается зелеными побегами и оплетает нас буквально с ног до головы, как щупальцами.
— Вейх, — в унисон выдыхают братья. И тут же, хором: — Розалинда, не шевелись!
Я замираю.
— А чего? Надо успокоиться и получать удовольствие?
— Как-то так, — отзывается Ромион, тоже затихший в стеблях. — Дамиан? А давай мы с тобой еще один договор заключим? Как у тебя с магией?
— Сейчас, — Дамиан осторожно освобождает руку и тут же вскрикивает, потому что особенно юркий побег ее туго захлестывает.
— Ясно, — вздыхает Ромион. — Значит, мы тут до рассвета. Если, конечно, нас до этого никто не съест.
— Я… сейчас… что-нибудь… придумаю, — пыхтит Дамиан, но его уже спеленали так, что он при всем желании не может пошевелиться.
И тут до меня доходит:
— До рассвета?!
— Да, Розалинда, рассвет — это когда солнце встает, — саркастично отзывается Ромион, а мою руку с браслетом обжигает.
Половина стеблей падает, остальные отползают, но не отпускают до конца: за руки и ноги я все равно оказываюсь скована, точно цепями. И то же самое у братьев.
— Это ненормальный вейх, — выдыхает Дамиан. — Он уже должен уползти…
— Вижу, — огрызается Ромион. — Розалинда, кто дал тебе яблоко?
— Не знаю… Старуха какая-то.
— Королева Изабелла, — выдыхает Дамиан.
— Угу. — Ромион висит в побегах тоже совершенно спокойно и невозмутимо, но взгляд его гаснет. Как…
Солнце!
Я снова бьюсь.
