Каким образам возвернулась в Польшу бизнес-леди до сих пор неизвестно. Её видели в стельку пьяной то в одном, то в другом месте. Похоже, гордость не позволила ей безболезненно пережить фиаско.
Уже в понедельник примчался юрист из нефтяной компании, что свидетельствовало об очевидном интересе в нефтеперевалке. Фирму создали за два дня за четыреста евро, наняв контору, которая только этим и занимается. Внесли разом весь уставной капитал аж десять тысяч рублей и на этом миссия командировочного представителя нефгарха закончилась. Он умчался, поблагодарив за немыслимую по московским меркам оперативность. На печати был изображен якорь, что символизировало морскую направленность и одновременно недавнее прошлое мореманов. Название фирмы было самое обыкновенное, но в стиле сокращений, которые у мореманов вошли в привычный обиход: «ООО «Нефтерпорт», что означало портовый нефтяной терминал.
Но не все началось гладко, как хотелось бы. «Железка» сходу урезала аппетиты нефтяников с десяти до шести миллионов тонн перевалки нефти в год. Железнодорожники, включая Литву, оказались не готовыми к значительному увеличению объемов перевозок, которые возникали и по другим проектам. Рыбнадзор затребовал сумасшедшую компенсацию за ещё не разлившуюся в море нефть. Морская инспекция тянула с согласованием документов, ссылаясь на кучу новых предписаний и начавшуюся реорганизацию в вышестоящем министерстве. В доказательство этому из Москвы пришло известие о раздвоении Министерства природных ресурсов на Росприроднадзор и Ростехнадзор. Вскоре между ними разыгралось нешуточное соперничество за право контроля всех и вся. Выходило, что они чуть ли не главные на свете и без их благословения шагу не ходи. Так и получалось. Сначала, надо было собрать согласования от всех надзорных ведомств, и только после этого наступал их черед. И так по каждому предпроектному документу, а это Декларация о намерениях инвестирования, затем Технико-экономическое обоснование (ТЭО), и наконец сам проект и сопутствующая документация. Как будто инвестор должен сам себя упрашивать: инвестировать ему или нет? Да у него давным давно всё подсчитано и решение принято. Ан, нет, давайте нам ваше ТЭО, платите за очередной пакет согласований и мы решим, будет у вас экономика проекта или нет. Эх, Россия.
– Я сойду сума. Я сойду сума. А-а-а!
Одинцов оторвал голову от стола, на котором красовался генеральный план размещения объектов нефтетерминала, и взглянул на вошедшего с улицы пана капитана.
– «Татушка», что ещё стряслось?
– Капраз, я за себя не ручаюсь! – возмущался Гуров очередной бякой, устроенной федеральными начальниками. – Просил же этих. нехороших человеков из
Росприроднадзора вернуть пакет документов на руки, для передачи в Ростехнадзор, а они всё равно послали почтой!
– Ну, и.
– Теперь остается ждать, когда пакет до нас дойдет. Пару недель потеряем, точно.
– Блин, нефгарх и так недоволен затягиванием сроков. Что они там, специально, что ли вредничают?
– А бес их знает? Сначала мы ждали завершение их реорганизации, а теперь, каждый из них заявляет, что это их прерогатива по согласованию документов терминала. Где гарантия, что через месяц не придется вытаскивать эти же документы из Ростехнадзора для передачи в Росприроднадзор?
– Хуже нет работать в эпоху перемен. Наливай! Потому что у меня новости ещё дурнее.
– Что стряслось? – перепугано произнес Гуров, доставая дежурный пузырь с водкой.
– Новый глава администрации района затребовал десять процентов от стоимости инвестиционного проекта.
– Вот тебе на! У него что, после победы на выборах, крыша поехала?
– Не зря я говорил – надо было своего выдвигать.
– Нам же Москва запретила. Так и сказали: «Мы вне политики! Мы создаем экономику!».
– Что теперь говорить, давай, за нас!
Бизнесмены выпили. Закуски как всегда йок. Секретарши в штате пока не было. В офисе числились только они и приходящий бухгалтер. Москва особо не баловала, но зарплату им положили неплохую, на жизнь хватало. Весь расчет делался на будущее.
– А откуда он вычитал про эти десять процентов? – поинтересовался Гуров. – В каком таком руководящем документе?
– Да нет никаких документов, но что-то заплатить придется. Якобы за обременения по земельным участкам вокруг терминала.
– За защитную зону?
– За неё, за экологический риск и так далее. Придумать можно всё, что угодно, на то он и глава. И он, отчасти прав. При прежнем руководителе района, наши налоги шли ему в бюджет. С этого года правила поменялись и все налоги идут в областной и федеральный бюджеты. Наш взрывоопасный объект району не нужен.
– Неужели, – возмутился Гуров, – нельзя договориться с областным головой?
– О чем?
– Чтоб он оттяпывал району некую долю с налога на прибыль.
– Так должно быть! – уверенно ответил Гуров. – Но не будет.
– Почему?
– У областной администрации свои планы. Им и так денег не хватает – всё время просят у правительства.
– Да, не дешевое это дело строить терминалы. Давай, капраз, за всё хорошее!
Этот рабочий день был обречен на досрочное завершение. Мореманы продолжили в «Разгуляе». Решили особо не тратиться. Набрали закусок, разливного пива и долго жаловались друг другу на непредсказуемую жизнь бизнесменов в России. Но так оно и было.
Время шло своим чередом. Затраты по терминалу всё росли и росли, а ни одной сваи вбито ещё не было. Бумаги заполонили весь офис. На специально купленной магнитной доске был прикреплен генплан, который поражал воображение посетителей своим масштабом задуманного. Впервые в регионе планировались к применению резервуары объемом более пятидесяти тысяч кубических метров. И их, на шесть миллионов тонн годовой перевалки, планировалось иметь аж четыре штуки. Но не это было главное. Никогда ещё ранее, ни при немцах, ни при Совдепии, здесь не обслуживали суда водоизмещением более ста тысяч тонн. Подводный трубопровод с нефтью должен был пересечь Калининградский залив и Балтийскую косу и затеряться на морских просторах Балтийского моря. Где-то в территориальных водах должен был появиться огромный рейдовый причала для швартовки танкеров. Питерцы заволновались. И было от чего. В отличие от их Финского залива южная часть Балтики не замерзала зимой и не покрывалась льдом. Но ещё больше заволновались местные жители и неминуемо возникли так называемые общественные слушанья. В местном клубе набилось человек триста, не меньше, заполнив все проходы. Многие жаждали лично высказаться против
