– Для выварки клея из костей? – переспросил надзиратель. – И стеариновой кислоты? Возможно, баба служит на заводе Крестовниковых. И там стоит ее автоклав.
Стеариново-мыловаренный завод братьев Крестовниковых был самым большим в Казани. Его высокие, вечно дымящие трубы на левом берегу Кабана видны были из любой точки города. Две тысячи рабочих выдавали в год продукции на шесть миллионов рублей!
– Баба на заводе? Маловероятно, – возразил Алексей Николаевич. – Тут написано, что в автоклаве могут происходить опасные для жизни взрывы. Кто доверит такой аппарат женщине?
Старый народоволец с интересом слушал их разговор. Сыщик заметил это и втянул его в беседу:
– Скажите, может, вы знаете, как используют автоклав в больнице?
– Конечно, знаю, – ответил тот с усмешкой. – Стерилизуют в нем хирургические инструменты.
– Вот! Подходящая работа для женщины! – радостно воскликнул питерец. – И если такой женщине имя Клавдия, то шутя ее вполне могут звать Автоклавой.
Лыков поблагодарил библиотекаря за подсказку. Хотел уже уйти, но не удержался и спросил:
– Поясните, пожалуйста, почему у вас такое необычное здание? Никогда подобного не видел. Чугунные полы, как в храме, и железные ставни, как в банке.
Служитель воспрянул:
– Так было задумано Николаем Ивановичем Лобачевским. У нас ведь и тогда уже была огромная и очень ценная библиотека. Вот чтобы уберечь ее от пожара, а они в Казани, к сожалению, часты, и выстроили наш корпус. По всем правилам науки тридцатых годов прошлого века. Чугунные полы, правда, появились лишь десять лет назад. Но само здание изначально было выстроено из несгораемых материалов. А в случае угрозы оно герметично закрывается изнутри.
– И что, помогло? Хоть один пожар библиотека выдержала?
– А как же! В тысяча восемьсот сорок втором году выжгло полгорода. В университете сгорели астрономическая и магнитная обсерватории, некоторые другие корпуса. А библиотека уцелела. Служители закрыли двери, заперли изнутри железные ставни. И отстояли великую ценность. Даже помогли другим: библиотека, как скала, возвышалась в огне и заслонила собой главный корпус. – Дедушка перевел дух и добавил, обведя рукой вокруг себя: – Мы все уйдем, а бесценные сокровища науки, накопленные нашими предшественниками, останутся. В том числе благодаря чугунным полам, хе-хе.
Лыков дружески простился со старым народником. Тот оказался вполне симпатичным человеком, хотя и недолюбливал полицию.
Сыщик потащил подчиненного на улицу. Он был возбужден – есть след!
– Заметили, Никита Никитич, как хорошо, что вы в партикулярном? Мы, сыщики…
– Уже слышал, – оборвал питерца казанец. – Только когда начальство зовет вас мылить шею. Но почему вы решили, что из меня выйдет сыщик?
– Кое-какие задатки для этой службы у вас есть. Например, храбрость. Но одной ее мало. Например, вы давеча зарубили шашкой двух бандитов. Мы, сыщики, предпочитаем арестовывать, а не убивать. Если всех казнить, как искать сообщников? Мертвые не говорят. Это как на войне: взять «языка» и зарезать его. Неправильно же.
– Там были негодяи, они людей убивали, – возразил Делекторский, гоняя желваки по лицу.
– Такие всегда были и будут среди нас, прямоходящих. Намерены всех их истребить? Утопия.
– Да ну вас! – чуть не крикнул околоточный. Он явно не считал Лыкова начальством.
– Не нукайте, а несите службу, – строго оборвал коллежский советник. – Пока вас ко мне приставили, извольте подчиняться. А потом разойдемся, я лишней минуты не намерен вам навязываться.
Казанец зло сжал зубы, постоял, глядя в сторону, потом спросил отрывисто:
– Куда теперь?.. – И добавил через силу: – Ваше высокоблагородие.
Лыков прыснул, Делекторский через секунду присоединился к нему. Мужчины отсмеялись и протянули друг другу руки:
– Мир.
– Мир. А ехать надо в городскую управу, смотреть списки медицинского персонала. Сколько в городе больниц?
– Если все считать, и земские, и фабричные, и военный госпиталь, и университетскую клинику, то немало. С чем Казани повезло, так это с медициной. Врачей как собак нерезаных!
Заведующий врачебным отделом городской управы Рябчиков сначала не хотел помогать незнакомцу. Открытое письмо за подписью Столыпина не произвело на него впечатления. Пришлось телефонировать полицмейстеру. Васильев двумя фразами поставил чиновника на место. После этого начались бесконечные звонки. Запросили даже окружную лечебницу для душевнобольных. И нигде не нашлось женщины по имени Клавдия, работающей с автоклавом.
Уже к вечеру уставшему Рябчикову вдруг пришла в голову замечательная мысль.
– Погодите-ка, – сказал он сыщику. – Есть одно место, куда мы не телефонировали.
– Что за место?
– Убежище акушерки Батыр-Нехотяевой для секретно-беременных. Сейчас проверим…
Заведующий набрал номер.
– Алло, госпожа Нехотяева? Добрый вечер. Это Рябчиков из управы. Скажите, у вас для дезинфекции используют автоклав? Ав-то-клав. Да. Очень хорошо! А кто им заправляет? Кастелянша? Как ее зовут? Клавдия Чембулатова? Очень-очень хорошо. Слушайте внимательно. К вам сейчас придет человек по фамилии Лыков. Лыков. Да. Ответьте на его вопросы. Иначе секир-башка всей городской управе. Полицмейстер обещал, да. Он у нас мущщина сурьезный, надо помочь… Всего доброго!
Лыков протянул чиновнику руку и искренне восхитился:
– Ну вы и умница, Иван Саввич. Куда ехать?
– Да тут рядом, пешком дойдете. Малая Проломная, дом Гуревича. Это под Ивановским монастырем.
Полицейские спустились на Проломную. Уже темнело, солнце садилось за Услонские горы. Акушерка Батыр-Нехотяева была не рада визитерам, но четко ответила на все вопросы. Дезинфекцией в убежище заведует Клавдия Чембулатова. Называют ли ее Автоклавой? Да, так уж повелось с самого начала. Кто-то пошутил, и прижилось. Что она за человек? Старательная, никаких претензий. Автоклав – штука дорогая, не во всех больницах есть. И управляться с ним опасно. А Клавдия не боится. Мужчина у нее имеется, но кто, акушерке неизвестно. Вроде заходил однажды. Белобрысый, корпусный. Где сейчас кастелянша? У себя дома, служба ее закончилась час назад. Проживает во Второй Поперечно-Козьей улице, в собственном доме.
Поблагодарив акушерку, полицейские направились на биржу извозчиков. По пути околоточный пояснил, что Поперечно-Козья улица находится в Козьей слободе, на правом берегу речки Казанки, не доезжая Кизического монастыря. Искать там среди ночи дом Чембулатовой – дело нелегкое. Лучше дождаться, когда рассветет.
Лыков выслушал и скомандовал:
– Поедем сейчас.
Извозчик, узнав, куда надо седокам, заломил два рубля. По казанским меркам, это была наглость: за трешницу можно было нанять экипаж на целый день. Но коллежский советник сел не торгуясь и велел поспешать. Делекторский проверил, в кармане ли револьвер, и тоже забрался в пролетку. Двое храбрых людей нырнули в сгущающиеся сумерки.
Дорога в слободу лежала через дамбу. Пролетка миновала деревянный мост через Казанку. Нигде ни огонька, лишь вдалеке на горе что-то светило. Лыков едва мог разглядеть луга, кое-где поросшие кустарником. Пахло болотом, кричала ночная птица, низко над головой прошли утки. Отъехали от города на двести саженей, а будто на краю вселенной.
Вдруг слева открылась кучка домов, в некоторых окна были освещены.
– Это Гривка, – пояснил Делекторский. – Наша чуть дальше. Скоро приедем.
Действительно, еще через полверсты они въехали в слободку. Их встретил ярко освещенный кабак. Возле входа стоял мужик и задумчиво чесал зад.
– Эй, земляк, двугривенный хочешь? – спросил Лыков.
– Ну?
– Чего ну? Али
