– Кто передает письма?
– Почтовик.
– Один и тот же или разные?
– Когда как.
– Что за это положено почтовику?
– Пятиалтынный.
Сыщик опять взял хозяина за ухо. Васильев и Делекторский глядели во все глаза, учились.
– Ты краденое у них покупал?
Мужик всхлипнул и кивнул.
– За это полагаются арестантские роты.
– А… искупить бы как-нито…
– Это если их высокоблагородие господин полицмейстер захотят. Будешь тут его ушами и глазами, тогда, может, и пощадит… – сказал Лыков.
Надворный советник важно заявил:
– Завтра в полдень чтобы был у меня. Стану судьбу твою решать.
– Слушаюсь!
Дальше машина сыска закрутилась с большой скоростью. Полицейский катер на всех парах вернулся в город. Алексей Николаевич вошел в кабинет полицмейстера с конвертом в руках. Туда набились полицмейстер, супруги Ловейко и околоточный надзиратель Делекторский.
– Вскрывать почту умеете? – спросил у них сыщик. – Чтобы оставалось незаметно.
– Нет, – ответил за всех Васильев.
– Могу научить.
– Научите меня, Алексей Николаевич, – попросила дама. – Может пригодиться.
– Тогда несите клей, кисточку, тонкую спицу и бензинку. А вы, господа, приготовьте фотографический аппарат.
Анна Порфирьевна вышла и скоро вернулась с необходимыми вещами. Лыков на бензинке довел воду до кипения и стал греть конверт над паром. Затем аккуратно поддел спицей верхний угол, где всегда мало клея. Осторожно провел по краю, приподнял весь клапан. Вытащил лист бумаги и отдал приставу Ловейко. Тот сфотографировал текст и вернул письмо сыщику. Делекторский тем временем на всякий случай переписал его. Алексей Николаевич вложил послание обратно и кисточкой чуть-чуть подмазал края клапана, очень осторожно. А потом заклеил.
– Ну вот, вроде незаметно.
Конверт пошел по рукам. Все согласились, что вышло хорошо.
– Что в письме, Никита Никитич?
– Всего три фразы, Алексей Николаевич.
– Прочтите вслух.
– «Ни к первому, ни к второму пока не ходи, ляг на дно. Скажи только князю, что желудей мало, пусть добавит. Письмо сожги». Что бы это значило?
Лыков нахмурился:
– Желудей нам только не хватало!
– Алексей Николаевич, о чем вы? – встревожился полицмейстер.
– Желудями бандиты называют патроны.
Однако пора было действовать. Делекторский, переодевшись почтальоном, понес письмо в «Маньчжурию». Рыжий прилизанный конторщик поднялся из-за бюро.
– Что у вас?
– Вот.
– Принял. – Рыжий убрал конверт в ящик бюро.
Почтальон не уходил.
– Чего еще?
– Пятиалтынный, – лаконично ответил Делекторский.
– До чего алчный народ пошел, – сказал сам себе конторщик, швырнул на стойку монету и опять сел.
Через полчаса рыжий с зонтом под мышкой вышел на улицу. У трамвайного павильона долго стоял, крутил головой, в вагон не садился. Потом все-таки сел и даже купил передаточный билет[25]. Но неожиданно выскочил чуть не на ходу, остановил ехавшего мимо извозчика и быстро умчался прочь.
За конторщиком вел наблюдение околоточный надзиратель Уразгильдеев, один из лучших в казанской полиции. Ему помогал городовой, переодетый извозчиком. Уразгильдеев сумел довести объект до вновь открывшейся пивной на Подлужной улице. Там рыжий вручил бумаги субъекту весьма суровой наружности и уехал. А мрачный парень допил пиво и, оглядываясь по сторонам, двинулся прочь. Он как к себе домой вошел в номера «Волга» на Малой Лядской улице и там остался.
Вообще-то улица называлась Лецкой, в честь заслуженного генерала. Но народ переделал ее название в более привычное. А в «Волге», самой большой гостинице в Казани, удобнее всего было прятаться. Уразгильдеев осторожно вызвал знакомого татарина, который служил там, и тот коридорный сообщил, что во дворе во флигеле поселилась большая компания мужчин и женщин. Живут артельно, чем занимаются – никто не знает. Водку пьют умеренно, не буянят, платят исправно. Документы у них в порядке, все прописаны. Фамилия одного из них – Шипов.
Началась подготовка к аресту банды. Лыков понял, что оттирает полицмейстера, подавляя его своим опытом, и отошел на вторые роли. Операцию планировали Васильев и Ловейко, а питерец выступал консультантом. Иногда возникали споры. Например, казанцы хотели напасть на флигель ночью. Коллежский советник предложил сделать это как можно раньше, еще засветло. Свою позицию он пояснил так:
– Вчера один из них не вернулся. Сколько банда будет ждать Героева? К ночи уже сбегут, нервы не выдержат. Надо брать сейчас.
Казанцы с ним согласились.
На острие Васильев поставил неустрашимого зауряд-прапорщика. И тут снова влез Лыков. Он заявил Никите Никитичу:
– Брать только живыми! Шашку оставьте в участке. Револьвер возьмите, этого вам никто не может запретить. Но думайте, думайте.
– О чем, Алексей Николаевич?
– О том, как после ареста вести дознание. Мертвого уже не спросишь.
К радости питерца, Делекторский ответил:
– Постараюсь.
Студент-недоучка рос на глазах под мудрым руководством коллежского советника. Например, он предложил подослать к бандитам курьера с запиской, будто бы от Героева, с просьбой помочь перевезти с Козьей слободы вывихнувшего ногу Шиллинга. Один или двое откликнутся, выйдут за ворота, тут их и повяжут. А во флигеле останется меньше бойцов. Начальство идею приняло, и она сработала.
За два часа до ареста пришла неожиданная новость. У платьемойни военного госпиталя на берегу Казанки нашли труп Доленги-Грабовского. Смотрителю перерезали горло. Но сейчас всем было не до поляка. Казанцы готовились захватить большую банду, наполовину состоящую из беглых каторжников. Как все пройдет? Люди там злые и при оружии. Только Делекторский усмехался и крутил ус, остальные мандражировали. Алексей Николаевич сначала хотел отсидеться в тылах: возраст уже не тот, чтобы бегать со шпалером по притонам… Но тут был особый случай. Банда Варехи многочисленна и опасна. При нападении на дом Юшкова они нанесли приказчику Федотову тяжкие увечья, от которых тот позднее скончался. Грань ребята перешли, теперь им терять было нечего. И Лыков решил поддержать своего помощника, пойти на приступ бок о бок с ним.
Малая Лядская улица тянулась от Николаевской площади в сторону Арского поля. Номера «Волга» помещались в самом ее начале, в большом четырехэтажном доме. Полицейские через соседние владения проникли в сад и оцепили флигель. Сначала послали курьера с запиской будто бы от Героева. Изнутри послышалась ругань, и вскоре вышли двое. Им дали дойти до угла и тут же повязали.
– Пора, – сказал Лыков зауряд-прапорщику. Сердце его колотилось, как в молодые годы. Никита Никитич на вид был совершенно безмятежен.
– Одиннадцать, из них пять женщин, – стал считать коллежский советник, больше для того, чтобы успокоить себя. – Минус Героев. Минус эти два. Осталось всего трое!
– Да на один зуб, Алексей Николаевич, – усмехнулся Делекторский. – Пошли, что ли?
– Пошли.
Лыков перекрестился, оттеснил казанца – тот попытался было пролезть вперед, но не смог – и шагнул к двери. Сил жалеть не стал: так шарахнул плечом, что полотно влетело внутрь.
– Убью, сволочь! На пол!!!
Сыщик бабахнул в потолок раз и другой, после чего навел ствол на опешивших постояльцев. Те и не помышляли о сопротивлении. Бабы с визгом попрятались под стол. Кто-то из мужчин сунулся с перепугу туда же. В один миг комната наполнилась городовыми. Бандитов обезоружили, связали и вывели во двор. Полицмейстер радостно расхаживал вдоль забора. Было уже
