Вдруг по серой поверхности спокойного озера стали мелькать какие-то особенно яркие сине-красные огоньки. Огоньки эта то разбегались в стороны, то собирались в одну сверкающую кучу.
Что-то огромное, огненное, словно гигантская змея, вдруг скользнуло по поверхности озера. Пепельная кора, покрывавшая его, начала трескаться и таять, окрашиваясь в красно-бурый цвет. Теперь на глазах ошеломленной Нэлли эта неподвижная гладь превратилась в расплавленную массу, среди которой местами плавали куски нерастворившейся еще коры.
В воздухе сильно пахло серным газом, но, несмотря на то, что становилось очень тепло, температура не была настолько высокой, чтобы нельзя было продолжать наблюдения.
Но вот расплавленная масса начала вдруг волноваться. Местами на ее поверхности стали набухать огромные бугры. Они лопались с сильным пыхтением и выпускали клубы пара, окрашенного в огненнобурый цвет.
То там, то сям в разных местах начали бить огненные фонтаны, разлетавшиеся мелкими брызгами.
Только успевало озеро успокоиться в одном месте, и ставшая снова неподвижной его поверхность подергивалась серой пепельной пеленой, как в другом поднималась такая же буря.
Теперь становилось так нестерпимо жарко, что девочке время от времени приходилось закрывать свое лицо руками.
Петя носился с камерой из одного места в другое и делал съемки. Окалани не отставал от него ни на шаг.
— Не подходи так близко к лаве! — останавливал увлекшегося оператора канак. — Здесь в прошлом году сгорел англичанин.
— Как сгорел? Стоя на берегу? — спросил Петр.
— Нет, в кратере, — отвечал Окалани. — Ему непременно хотелось зачерпнуть себе на память из самого кратера лаву. Для этого он привязал к длинной пальмовой палке разливательную ложку. Его предупреждали, что это бессмысленно, так как в лаве от ложки ничего не останется. Однако, этот турист, как истинный англичанин, был очень упрям. И что же! На глазах у всех он сорвался, упал в кратер и сгорел в один миг. Его тело сразу было охвачено беловатым пламенем и окуталось густым облаком дыма, а когда дым рассеялся, нельзя было найти и следа, куда он свалился. Очевидцы говорят, что лишь в воздухе носился запах жареного мяса, — и только.
— Куда же девался Дик? — тревожно спросил Петр под впечатлением этого рассказа.
Дика не было.
Юноша бросился к Нэлли и доктору.
— Где Дик? — спросил он, подбегая.
— Ушел в гостиницу занимать для нас комнаты, — ответил Томсен.
В воздухе было необыкновенно тихо, не чувствовалось ни малейшего ветерка, а в нескольких шагах от очарованных путешественников клокотала разъяренная стихия.
В это время к ним подошел управляющий гостиницей, пожилой обамериканившийся канак.
— Как это вы не боитесь постоянно здесь жить? — спросила Нэлли.
— Сначала было страшно, а потом привык, — отвечал он. — Лава уже давно здесь не выходит за края кратера; поднимется, как сейчас, и опадет. Обратите внимание, как она заметно прибывает.
Девочка вскрикнула. Только теперь заметила она, что раскаленная лава пододвинулась к ней на значительное расстояние. Невольно Нэлли сделала несколько шагов назад.
— Пойдемте отсюда, доктор Томсен, — сказала она.
— Успокойтесь, юноша, — заметил девочке управляющий, принимавший Нэлли за мальчика. — Когда лава поднимется, то опасаться нечего и можно спокойно спать у себя дома. А вот если она начнет сильно опадать, или совершенно исчезнет, то наверняка быть беде.
— Почему это? — спросила Нэлли.
— А потому, — пояснил доктор, — что раз лава начинает исчезать в кратере Килауеа, то это доказывает, что она нашла себе выход где-нибудь в другом месте горы Мауна Лоа и, вылившись оттуда, наделает немало беды.
— Ну, а здесь же почему будет опасно? — спросила Нэлли.
— А потому, — отвечай Томсен, — что опустевший кратер неизбежно должен загромоздиться обвалившимися его стенками и кусками застывшей лавы. Они закупорят выход для скопляющихся в недрах горы газов, вследствие чего произойдут сильные взрывы, сопровождаемые землетрясением и извержением.
Из гостиницы донесся звон гонга[11].
— У нас сейчас будет обед, — сказал управляющий. — Я вам советую теперь покушать и вечером вернуться сюда. Здесь тогда очень красиво.
Было совершенно темно, когда вся компания снова направилась к кратеру, или, как его называют канаки Хэлимаума, «жилищу вечного огня».
Уже издали они заметили огромный огненный столб. Он поднимался над кратером и терялся в облаках.
— Что это, извержение? — беря доктора за руку, спросила Нэлли.
— О, нет, — отвечал он, — вулканы никогда не извергают огня.
— А это разве не огонь? — указывая на огненный столб, спросила девочка.
— Нет, это не огонь, а «только отражение в облаках разбушевавшейся в кратере раскаленной лавы.
Когда Нэлли подошла к тому месту, с которого она наблюдала днем огненное озеро, она оцепенела от открывшегося перед ней зрелища.
Среди ночной темноты расплавленная лава производила необычайное впечатление. Вся местность была ярко залита светом, как от раскаленной гигантской печи. Там, где озеро успокаивалось, сгущался мрак и по поверхности лавы метались огненные змеи, расходились пылающие круги и сверкали самыми причудливыми узорами разноцветные огни.
Вдруг все успокаивалось и окутывалось темнотой. Тогда среди черной ночи весь кратер как бы расцвечивался волшебной иллюминацией, среди которой вдруг зажигался такой причудливый фейерверк, какого не создать самым искусным пиротехникам.
С каждой минутой обстановка менялась. Одни эффекты сменялись другими. Одна картина затмевала другую своим величием и красотой.
Теперь Нэлли поняла, почему этому вулкану поклонялось местное население, веруя, что в его кратере живет богиня огня — страшная Пеле.
— Я в бога не верю, а Килауеа наводит на меня ужас, — сказала Нэлли.
Петр снимал огненное озеро.
— Я думаю, у тебя из этого ничего не получится, — скептически заметил ему Окалани.
— Как-раз наоборот, ночные снимки будут красивее дневных, освещение здесь уж очень хорошее, — ответил он.
— Ну, что ты скажешь об этом вулкане? — спросил Петр, подходя к Нэлли.
— Очень красиво, так красиво, как я себе это не представляла, — ответила она, — а в то же время я вся дрожу от страха. И страшно, и хочется все смотреть и смотреть, как играет огнями и бушует в кратере лава. Я и не воображала, что это так прекрасно.
— В природе все прекрасно, — заметил доктор.
— А все-таки здесь страшно оставаться. Пойдемте отсюда, — сказала девочка.
Ночью Нэлли проснулась от сильного толчка. Она широко раскрыла глаза и, охваченная ужасом, привстала на постели, упираясь руками о матрац.
Девочка
