Теперь Кит понял, что ему придется иметь дело с противником, вооруженным орудиями неизвестного, но явно большого калибра. Первоначальное подозрение, будто ему предстоит встретиться лицом к лицу с какой-то из жриц любви, взятой Эвелином под свое крыло и теперь набравшейся наглости и решившей появиться в его доме, тотчас же рассеялось, стоило дворецкому сообщить: миссис Алпертон немолода. Кит почувствовал при этом немалое облегчение. Встреча с девицей, очень близко знакомой с его братом, отнюдь не радовала мистера Фенкота.
– Хорошо. Я приму ее там, – сохраняя хладнокровие, кивнул головой Кит.
Нортон поклонился.
– Да, милорд. Желаете, чтобы я велел кучеру обождать?
– Кучеру?
– Наемный экипаж, милорд… Запряжен парой лошадей.
– Прикажите, чтобы он следовал к конюшням. Там за ними присмотрят.
Еще раз поклонившись, Нортон через вестибюль и широкий коридор направился к дверям, ведущим в Голубую гостиную. Дворецкий открыл их перед мнимым лордом, и Кит вошел в комнату с бесстрастным выражением лица, отнюдь не соответствующим его внутреннему встревоженному состоянию духа.
Посетительница сидела на маленьком диванчике. Женщина встретила его взглядом василиска.
– Ну наконец-то! – промолвила она с чудовищной иронией в голосе. – Все же вы дома, милорд!
Кит медленно прошел на середину комнаты.
«Старая проститутка! Точно не во вкусе Эвелина», – промелькнуло у него в голове.
А затем до сознания Кита дошло очень простое объяснение: эта женщина всем своим видом напоминала представительницу не особо почтенного сестринства немолодых особ, на жаргоне называемых аббатисами. Вся ее одежда и манера держать себя кричали об этом. Обычно Кит не обращал должного внимания на женские туалеты. Если бы ему предложили описать, как была одета сегодня утром его маменька, он вряд ли сумел бы это сделать. Но даже столь неискушенный в вопросах моды человек, как он, тотчас же понял: такой пестрый, крикливый наряд не могла бы надеть ни одна респектабельная женщина средних лет, не говоря уже об истинной леди из высшего света. Несмотря на волны искусно завитых волос золотистого с металлическим оттенком цвета, выбивающихся из-под белого атласного чепчика, на шляпу с высокой куполообразной тульей, лихо заломленной кверху и украшенной страусовым пером, изогнутым и касающимся лба, Кит сразу же определил, что ей никак не может быть меньше пятидесяти лет. На самом деле, как оказалось впоследствии, эта женщина была лишь на несколько лет старше леди Денвилл. Пожалуй, в юности она была по-настоящему красива. Следы былой красоты еще угадывались в ее лице, но злоупотребление косметикой в придачу к чрезмерному пристрастию к горячительным напиткам пагубно отразилось на его цвете. Люди придирчивые сочли бы ее большие глубокие глаза излишне жадными, но лишь поклонники худых женщин могли бы придраться к ее сильно затянутой в корсет пышной фигуре.
Независимо от весьма нелицеприятного мнения относительно особы миссис Алпертон, приходилось признать, что туалет ее был продуман со всей тщательностью для визита в усадьбу знатного человека. Наверняка она надела свое лучшее платье и плащ-накидку. Кит мог лишь надеяться, что он успеет выпроводить ее до того, как она попадется на глаза кому-либо из гостей. Что ни говори, а сиреневая накидка, разукрашенная шнуром и эполетами, накинутая на сильно декольтированное платье из розового атласа, производила ужасающее впечатление. Розовые полусапожки из лайки и перчатки, сиреневый шелковый зонтик и несколько прочих крикливых аксессуаров дополняли ее наряд. А еще миссис Алпертон щедро обрызгалась духами, и теперь от нее несло сильнейшим амбровым запахом.
Кит остановился у стола посреди комнаты, пристально глядя на женщину сверху вниз.
– Итак, мадам! Могу я узнать, что привело вас сюда?
Ее грудь взволнованно поднялась.
– Можете ли вы узнать? Хотите сказать, будто ничего не понимаете? Ни малейшего понятия… Стоите тут, гордый, как фармацевт, и задираете нос перед той, что водила компанию с джентльменами рангом повыше! А еще, милорд, у меня бывали более важные слуги, чем этот ваш надменный дворецкий, которые служили мне, как рабы своей госпоже! Я здесь, чтобы сказать вам: вы не имеете права разбивать невинные женские сердца! Вам придется заплатить за все!
– Чье сердце я разбил? – поинтересовался Кит. – Ваше, мадам?
– Что за вздор! – воскликнула она. – Если оно не разбилось из-за маркиза, который обращался со мной словно с принцессой, никогда не упрекнул меня ни в чем, не пожалел на меня ни единого потраченного четырехпенсовика, не говоря уже о тех щедрых подарках, которые он сделал при расставании… Он понимал, что достойно леди… – Потеряв нить повествования, женщина умолкла. – О чем это я?
– Вы рассказываете мне о том, как маркиз не разбил вам сердце, – пришел ей на помощь Кит.
– Нет, оно не разбилось, и маловероятно, чтобы его разбил юнец, который еще недавно бегал в коротких штанишках, даже если бы я была на десять лет моложе! – заявила миссис Алпертон, явно преуменьшая свой возраст. – Вы разбили не мое сердце! Вы разбили сердце Клары! Не скажу, чтобы и мое сердце не истекало кровью при виде всех тех обид, которые вы чините по отношению к ней. Именно поэтому я здесь, милорд! Не думаете же вы, что для меня огромное удовольствие трястись по кочкам и ухабам в этой желтой колымаге? Мне, привыкшей выезжать в собственном экипаже, обитом бархатом и запряженном четверкой лошадей… с форейторами… Только поруганные материнские чувства заставили меня унизиться до того, чтобы прибыть сюда…
Эти последние слова заглушили желание Кита выяснить, кто же был тем маркизом, так шикарно в прошлом содержавшим миссис Алпертон. До того он надеялся, что дело не настолько серьезно, но теперь понимал, что был излишне оптимистичным. Когда миссис Алпертон, сунув руку в карман своего плаща-накидки, выудила оттуда газетную вырезку и протянула Киту, он сразу понял, в чем дело. На один миг в его голове промелькнула страшная мысль, будто Эвелин в своем безрассудстве сделал некой Кларе предложение руки и сердца и теперь брату грозит судебный иск за нарушение данного им слова.
– Вы змей-искуситель! – воскликнула миссис Алпертон, укрепляя джентльмена в его подозрениях. – Вероломный, непостоянный обманщик, который соблазнил бедную, невинную девушку лживыми обещаниями!
– Чепуха! – возразил Кит, стараясь внешне сохранить самообладание.
– Ах, чепуха! Вы еще скажите, что теперь не избегаете общества Клары!
Кит не колебался с ответом, ибо, какую бы глупость Эвелин ни совершил, нельзя было поверить в то, что он мог растлить невинную барышню, а уж дочь миссис Алпертон явно не могла быть невинным ягненком.
– Именно это я и имею в виду, – твердо произнес Фенкот.
– Когда вы приняли мою Клару под свое покровительство, милорд, вы обещали, что будете заботиться о ней.
– Ну?
Краска гнева залила щеки женщины,
