– Хватит! – Кортес вскочил на ноги. Его глаза метали молнии. Он сказал адвокату пару слов на испанском, и тот поспешно выскочил из кабинета. – Ты сомневаешься в моей состоятельности? А разве ты можешь быть подходящей матерью для Гарри? – Он с отвращением посмотрел на Элин. – Если ты откажешься от моего предложения, я отберу у тебя сына через суд.
– Ни один суд не отберет у матери ее трехмесячного ребенка.
– Суд не оставит ребенка с известной наркоманкой. – Элин снова ахнула, но Кортес не стал обращать внимания. – Возможно, ты пока можешь контролировать себя, но ни один судья не рискнет оставить Гарри под твоей опекой. Я точно не оставлю.
– Я не наркоманка, – истерично выпалила Элин, пытаясь взять себя в руки. – И я никогда не принимала наркотики, кроме того раза, когда их подмешали в мой коктейль.
– Но в газетах писали обратное.
– Только половина этих историй – чистой воды выдумка.
– Хочешь сказать, что те фото, где тебя без чувств выносили из клубов, ненастоящие? – цинично улыбнулся Кортес.
– Нет, но…
– Если в этих статьях говорили неправду, почему же ты не выступила с опровержением?
– Я… – Элин прикусила губу. Она не могла признаться, что выгораживала Джарека, чтобы никто не узнал о его пристрастии к водке, азартным играм и женщинам. О, у него было столько женщин, что приписываемые ей похождения меркли на его фоне. Но если Кортес узнает, что Джарек слетел с катушек после смерти Лорны, он уволит его из «Сандерсон-банка».
– Похоже, журналисты ничего не выдумывали, – мрачно заметил Кортес. – Я консультировался с детским психологом, и он сказал, что Гарри слишком мал, чтобы у него сформировалась сильная привязанность к тебе, и что он не сильно пострадает, если лишится тебя в таком раннем возрасте.
– Да что ты такое говоришь? – Элин казалось, что в ее легких закончился воздух. – Конечно же он привязан ко мне. Я его мать. Ради всего святого, я носила его девять месяцев, но где был ты, его отец? Я пережила шок, когда узнала, что забеременела после той ужасной ночи. А еще я пришла в ужас, оставшись один на один со своей беременностью. На занятия по подготовке к родам все женщины приходили со своими мужьями или партнерами, а я притворялась, будто отец моего ребенка работал за границей, потому что слишком стеснялась признаться, что даже не знаю, кто он такой… Я никогда не знала своих родителей, – сипло продолжила Элин. – Они умерли, когда я была совсем маленькой, а Джареку исполнилось всего шесть лет. Нас поместили в детский дом. Мне повезло больше остальных, потому что обо мне в меру своих сил заботился мой брат. Все, что я помню с того времени, – это страх и неуверенность. Я родилась в Боснии, а наш приют находился в Сараеве. Когда наш город начали бомбить во время военных действий, многие из работников приюта были убиты, другие просто разбежались и бросили нас одних.
Она дышала так тяжело, словно бежала марафон.
– Я знаю, что значит быть брошенной. И я никогда, никогда в жизни не оставлю своего ребенка. Твои гнусные обвинения – особенно в том, что я принимаю наркотики, – наглая ложь. Я люблю своего сына больше жизни и никогда бы не сделала ничего такого, что причинило бы ему вред.
Из коляски послышался тихий плач. Элин бросилась к сыну и прижала его к груди, осыпая личико нежными поцелуями.
– Привет, ангел мой, – прошептала она и получила в награду сонную улыбку, которая наполнила ее сердце самой светлой радостью.
Кортес последовал за ней и теперь стоял рядом с напряженным выражением лица, словно боялся, что она уронит Гарри.
Его следующие слова потрясли Элин больше, чем все сказанное им до этого.
– Когда ты узнала, что беременна, почему ты решила рожать?
– Что ты имеешь в виду? – растерянно посмотрела на него Элин.
– Разве ты не хотела избавиться от этого ребенка? – процедил Кортес.
Элин стало дурно.
– Бог мой! Ты считаешь, я способна на такое? Что же я сделала, что ты обвиняешь меня в таких омерзительных вещах? Я думала, что твое предложение продать моего ребенка было самым отвратительным, что я услышала от тебя. Оказывается, я ошибалась.
– Но я спросил не просто так. Ты ведь сама сказала, что испугалась, когда узнала о своей беременности, ведь тебе предстояло стать матерью-одиночкой.
Элин покачала головой.
– Я полюбила своего ребенка с той самой минуты, когда узнала, что внутри меня зарождается маленькое чудо, – горячо возразила она. – Когда ультразвуковое обследование показало, что у меня будет мальчик, мне стало грустно от того, что у моего сына не будет отца. Потому что по собственному опыту знаю, что ребенок нуждается в том, чтобы чувствовать любовь и отца, и матери. Разве может быть что-то важнее?
Элин развернулась и, крепко прижимая к груди Гарри, направилась к двери.
– А еще я знаю… – Она повернулась и с отвращением посмотрела на Кортеса, который выглядел каким-то потерянным. – Я знаю, что, раз ты богат, это еще не значит, что из тебя получится хороший отец. Ты не можешь купить своего сына. Гарри нуждается в отце, который всегда будет рядом, но тебя не оказалось поблизости, когда я находилась в реанимации. – Ее голос дрожал. – К счастью, о моем сыне позаботился мой брат, который часами сидел с ним в детской палате. Конечно, Гарри находился под присмотром нянечек, но рядом с ним не было никого из родителей, как и рядом со мной не было ни матери, ни отца, когда я находилась в детдоме.
– А почему ты оказалась в реанимации? – помрачнел Кортес.
– После родов у меня открылось сильное кровотечение. – Элин тяжело сглотнула. Она с ужасом вспоминала, что произошло с ней в родильном отделении. – Я боялась, что умру. Меня отвезли в операционную, сделали общий наркоз, а дальше я ничего не помню. Как оказалось, меня срочно прооперировали и сделали переливание крови. Если бы им не удалось остановить кровь, мне пришлось бы вырезать матку. Но, к счастью, доктора спасли не только мою жизнь, но и шансы выносить еще одного ребенка.
Элин с любовью посмотрела на своего сына и смахнула слезы, которые наворачивались на глаза всякий раз, когда она думала о том, что Гарри мог остаться и без матери, и без отца.
– Я благодарна брату за то, что он вызвался усыновить моего ребенка в случае моей смерти. Когда
