– Между прочим, – сказал я ей, – Люстрак, которого вы, подобно многим, принимаете за холостяка, бездетный вдовец.
– Неужели?
– Ни один муж не похоронил жену так глубоко; сам Господь на Страшном суде ее не разыщет. Женился он еще до революции, и ваша чисто духовная дружба привела мне на память одно его словцо, которое я не могу вам не пересказать. Наполеон назначил Люстрака на важный пост в одну из покоренных стран: госпожа де Люстрак, забытая ради административного долга, завела себе для личных нужд – разумеется, чисто духовных – личного секретаря; однако она имела неосторожность завести его, не посоветовавшись с мужем. Люстрак застал этого секретаря в спальне своей жены в очень раннюю пору, тот был весьма взволнован, ибо принимал участие в весьма жаркой схватке. Город с радостью посмеялся над своим правителем, и весь этот эпизод получил такую огласку, что Люстрак сам попросил императора об отставке. Наполеон заботился о нравственности своих представителей и был убежден, что одураченный муж недостоин уважения. Известно, что в число несчастных страстей императора входила привычка читать мораль своему двору и правительству. Посему Люстрак в самом деле был отставлен, причем без вознаграждения. Вернувшись в Париж, он вновь поселился с женой в своем особняке и принялся вывозить ее в свет, что, разумеется, соответствовало самым возвышенным аристократическим традициям, однако не давало покоя любителям совать свой нос в чужие дела. В свете стали доискиваться причин столь рыцарского поведения. «Вы, значит, примирились с женой, – сказали Люстраку в фойе театра Императрицы, – вы ей все простили. Как это прекрасно». – «О, – отвечал он с довольным видом, – я получил доказательства…» – «Ее невинности? Тогда вы совершенно в своем праве». – «Нет, я получил доказательства, что то была связь чисто физическая».
Каролина улыбнулась.
– Вердикт вашего поклонника превращает эту крупную неприятность, как и в вашем случае, в совсем мелкую.
– Мелкую! – вскричала она. – А докучная необходимость кокетничать с господином де Люстраком, который вдобавок сделался теперь моим врагом! Полноте! Женщины зачастую платят очень высокую цену за букеты, которые им дарят, и заботы, которыми их окружают. Господин де Люстрак сказал обо мне господину де Бургарелю[668]: «Не советую тебе волочиться за этой женщиной, она обходится слишком дорого…»
Без дела
Госпожа графиня де Сирюс-Карола, урожденная Вермини, в Ментон (Сардинское королевство)[669]Париж, 183…Вы спрашиваете, дорогая маменька, счастлива ли я с мужем? Конечно, господин де Фиштаминель не был мужчиной моей мечты. Я, вы прекрасно это знаете, подчинилась вашей воле. Богатство – слишком весомый аргумент, и я не могла к нему не прислушаться. Не унижаться до брака с мещанином, выйти за господина графа де Фиштаминеля, имеющего тридцать тысяч годового дохода, и остаться жить в Париже – с помощью этих доводов вам было нетрудно убедить вашу бедную дочь. Вдобавок господин де Фиштаминель в свои тридцать шесть лет неплохо сохранился; он получил награду на поле битвы из рук Наполеона, дослужился до полковника[670], и если бы не эпоха Реставрации, когда его уволили с половинным жалованьем, стал бы генералом: все это смягчающие обстоятельства.
Многие женщины находят, что я вышла замуж очень удачно, и я согласна, что все признаки счастья в нашем браке налицо… для света. Но ведь если бы вы знали заранее о возвращении дядюшки де Сирюса и о его намерении оставить мне свое состояние, вы бы позволили мне выбрать мужа самостоятельно, правда?
Я не могу сказать о господине де Фиштаминеле ничего плохого; он не игрок, не волокита, не любит вина и не имеет никаких разорительных страстей; он, как вы и говорили, может похвастать тем отсутствием недостатков, какое делает мужа сносным; в чем же дело? Вот в чем, милая маменька: он ничем не занят. Мы проводим вместе целые дни с утра до вечера!.. Поверите ли, что только ночью, когда мы ближе всего друг к другу, я могу от него отдохнуть. Меня спасает его сон, моя свобода наступает, после того как он засыпает. Право, он доведет меня до болезни. Я никогда не остаюсь одна. Добро бы еще господин де Фиштаминель был ревнив. Тогда можно было бы бороться, ломать комедию; но каким образом ядовитый цветок ревности сумел бы пустить корни в душе моего супруга? Ведь со дня нашей свадьбы он ни на минуту со мной не расстался. Он без зазрения совести укладывается на диван и проводит там часы напролет.
Два каторжника, скованных одной цепью, не скучают, они обдумывают свой побег; но у нас с мужем нет ни единой темы для беседы, мы уже давно все обсудили. В конце концов недавно он дошел до того, что заговорил о политике. Но затем политические темы тоже исчерпались, поскольку, на мою беду, Наполеон скончался на Святой Елене.
Господин де Фиштаминель ненавидит чтение. Стоит ему завидеть меня с книгой в руках, как он принимается спрашивать каждые пять минут: «Нина, красавица моя, ты уже дочитала?»
Я надеялась убедить этого невинного палача, что ему следует каждый день кататься верхом, и приводила довод, неопровержимый для всех сорокалетних мужчин: пользу для здоровья! Но он ответил, что провел в седле двенадцать лет и нуждается в покое.
Мой муж, дорогая маменька, – человек, который поглощает всякого, кто оказывается с ним рядом, он пожирает жизненный флюид своего соседа, его скука ненасытна, ему надобно, чтобы гости, приходящие к нам, его забавляли; поэтому после пяти лет совместной жизни мы не видим у себя никого, кроме людей, чьи намерения явно враждебны чести хозяина: они пытаются – впрочем, безуспешно – позабавить его, чтобы заслужить право наводить скуку на его жену.
Господин де Фиштаминель, дорогая маменька, пять-шесть раз в час открывает дверь в мою спальню или любую другую комнату, где я пытаюсь укрыться, и встревоженно вопрошает: «А что ты тут делаешь, моя
