Ни одну женщину не бросают без причины.
Аксиома эта начертана в глубине сердца всякой женщины, и оттого женщины покинутые неистовствуют особенно сильно.
Не станем распространяться о мелких неприятностях любви; мы живем в расчетливую эпоху, когда женщин бросают очень редко, что бы они ни натворили; ибо нынче законная жена обходится дешевле всего, и если муж говорит ей «моя дорогая», он имеет в виду только переносный смысл.
Между тем в душе всякой женщины, которую когда-либо любил мужчина, рано или поздно поселяется подозрение, когда справедливое, а когда и нет. Эта мелкая неприятность порождает множество домашних неурядиц, и вот самая серьезная из них.
Однажды Каролина наконец замечает, что ее возлюбленный Адольф, пожалуй, слишком часто покидает ее из-за дела – нескончаемого дела Шомонтеля, которое длится вечно.
АксиомаУ каждой семьи есть свое дело Шомонтеля[694]. (См. главу «Неприятность от неприятности».)
Между тем жена верит в дела мужа ничуть не больше, чем директора театров и книгопродавцы – в болезни актрис и авторов.
Лишь только любимый мужчина уходит из дома, всякая женщина, даже если она его только что совершенно ублаготворила, тотчас воображает, что он отправляется искать счастья на стороне.
В этом отношении женщины приписывают мужчинам способности совершенно сверхчеловеческие. У страха глаза велики: сердце у женщины выскакивает из груди, а ум заходит за разум.
– Куда пошел муж?
– Что делает муж?
– Почему он ушел один?
– Почему он не взял меня с собой?
Эти четыре вопроса суть четыре главных подозрения, четыре ветра, веющие над грозным морем внутренних монологов.
Эти страшные бури изнуряют женщин и заставляют их принять решение подлое, недостойное, которое всякая женщина, будь она герцогиня или мещанка, баронесса или жена маклера, ангел или мегера, особа безмятежная или неистовая, приводит в исполнение безотлагательно. Все они берут пример с правительства и начинают шпионить. Они полагают, что к мерам, принимаемым государством в интересах всего общества, законно, правомерно и дозволительно прибегнуть в интересах их любви. Это роковое любопытство вынуждает женщину нанимать шпионов, а шпион всякой женщины, которая еще не утратила уважения к самой себе в этом положении, когда, объятая ревностью, она не питает уважения ни к чему:
ни к вашим шкатулкам, ни к вашим карманам, ни к ящикам вашей кассы, вашего бюро, стола или комода, ни к вашим портфелям с секретом, ни к вашим бумагам, ни к вашим дорожным несессерам, ни к тайнам вашего туалета (тут женщина обнаруживает, что в бытность свою холостяком муж красил усы, что он хранит письма бывшей любовницы, которая чрезвычайно опасна, и он таким образом держит ее в своих руках, и проч.), ни к вашим эластичным поясам, –
так вот, ее шпион, единственный, которому женщина доверяет, – это ее горничная, ибо горничная понимает, извиняет и одобряет хозяйку.
В пароксизме любопытства, страсти и разыгравшейся ревности женщина ничего не предвидит, ничего не замечает, ей важно только одно – ВСЕ ЗНАТЬ.
А Жюстина и рада; она видит, как хозяйка компрометирует себя с ее помощью, и с пугающей готовностью разделяет ее страсти и опасения, ее страхи и подозрения.
Жюстина и Каролина устраивают секретные совещания и переговоры. Всякое шпионство приводит к сношениям такого рода. В этом случае от горничной начинает зависеть судьба обоих супругов. Пример: лорд Байрон[695].
– Ну вот, – однажды объявляет Жюстина, – хозяин в самом деле ездит к женщине…
Каролина бледнеет.
– Но вы не тревожьтесь, эта женщина совсем старая…
– Ах, Жюстина, для иных мужчин старых женщин не бывает, мужчин не понять…
– Да ведь это не знатная дама, а просто женщина, женщина из народа.
– Ах, Жюстина, лорд Байрон в Венеции влюбился в рыбную торговку, мне болтушка Фиштаминель рассказывала[696].
И Каролина заливается слезами.
– Я поговорила с Бенуа.
– И что он думает?
– Он думает, что эта женщина – посредница, но хозяин таится от всех, даже от Бенуа.
Неделю подряд Каролина испытывает адские муки, все ее сбережения уходят на вознаграждения для шпионов, на оплату донесений.
Наконец, Жюстина отправляется к этой женщине по имени госпожа Маюше[697], подкупает ее и в конце концов выясняет, что у хозяина остался плод юношеских забав, прелестный мальчик, который похож на него как две капли воды, а эта женщина – его бывшая кормилица, мать по случаю, она ходит за юным Фредериком, вносит плату за его обучение в коллеже, именно через ее руки проходят полторы или две тысячи франков, которые хозяин, как считается, ежегодно спускает в карты.
– А настоящая мать? – ужасается Каролина.
В конце концов ловкой Жюстине, провидению хозяйки, удается убедить ее, что мадемуазель Сюзанна Бомине, бывшая гризетка, превратившаяся в госпожу Сент-Сюзан[698], умерла в приюте Сальпетриер[699], или разбогатела и вышла замуж за провинциала, или пала так низко, что у Каролины нет никаких шансов ее встретить.
Каролина переводит дух, сердце ее перестает кровоточить, она счастлива; но у нее одни дочери, а она мечтает о сыне.
Маленькая драма, вытекающая из несправедливого подозрения, смехотворные догадки относительно госпожи Маюше, приступы беспричинной ревности – все это не более чем типическая ситуация, разновидности которой так же бесчисленны, как характеры, звания и происшествия.
Этот источник мелких неприятностей описан здесь для того, чтобы все женщины, дошедшие до этой страницы, обозрели ход своей супружеской жизни, поднялись вверх по ее течению, спустились вниз, вспомнили свои тайные похождения, свои безвестные горести, заблуждения, до которых их довел вздорный нрав, и роковые случайности, ставшие источником ярости, бесполезного отчаяния, страданий, которых эти женщины могли бы избежать, ибо, по счастью, заблуждались!..
Эта мелкая неприятность влечет за собой другую, гораздо более серьезную и зачастую непоправимую, особенно если она является следствием пороков другого рода, не подлежащих рассмотрению в этой книге, ибо мы здесь считаем женщину непорочной… вплоть до развязки.
Домашний тиран
– Каролина, душа моя, – говорит однажды Адольф жене, – ты довольна Жюстиной?
– Да, конечно, друг мой.
– А ты не находишь, что она говорит с тобой неподобающим тоном?
– Неужели я стану обращать внимание на горничную? А вот вы, кажется, уделяете ей большое внимание?
– Что ты такое говоришь? – восклицает Адольф с возмущенным видом, который так нравится женщинам.
В самом деле, Жюстина – вылитая горничная актрисы, девица тридцати лет, переболевшая оспой, в результате чего лицо ее изрыто ямочками, которые вдавлены отнюдь не поцелуем амура[700], жгучая брюнетка, тощая и длинноногая, с гноящимися глазами и соответствующими манерами. Она скопила десять тысяч франков и мечтала выйти за Бенуа, но тот устрашился внезапной атаки и попросил расчет.
Вот портрет домашнего тирана, приведенного к власти ревностью Каролины.
Утром Жюстина пьет кофе в постели, причем кофе этот такой же хороший, как у хозяйки, если не лучше.
Порой Жюстина уходит из дома, не спрашивая разрешения,
