В самом деле, вспомните те секретные и глубокие познания, которые приобретают о природе вещей – de natura rerum – школьники. Лаперуз, Кук или капитан Парри[205] не так упорно прокладывали себе дорогу к полюсам, как лицеисты отыскивают путь к запретным лагунам океана наслаждений.
Поскольку девочки хитрее, умнее и любопытнее мальчиков, их тайные свидания и беседы, которым не способны воспрепятствовать даже самые строгие наставницы, несомненно, обличают гений в тысячу раз более дьявольский, нежели разговоры мальчиков. Кому из мужчин доводилось хоть однажды слышать нравственные рассуждения и лукавые заметы этих девиц? Только им самим известны те игры, которые заранее губят честь, те опыты наслаждения, те проблески сладострастия, те подобия счастья, которые можно сравнить с конфетами, выкраденными юным лакомкой из запертого буфета. Молодая особа может выйти из пансиона девственной, но целомудренной – никогда. После того как она многократно обсудит на тайных сборищах важнейший вопрос о месте любовника в жизни женщины, разврат, вне всякого сомнения, пустит корни и в ее сердце, и в ее уме.
Допустим, однако, что ваша супруга не принимала участия в этих девичьих шалостях, в этих ранних забавах. Но стала ли она лучше оттого, что не имела совещательного голоса в секретных собраниях старших? Нет. В пансионе она наверняка завязала дружбу со своими сверстницами; по самым скромным подсчетам, таких задушевных подруг у нее завелось не меньше трех. Можете ли вы быть уверены, что по выходе из пансиона эти юные особы не будут призваны на совет, дабы попытаться заблаговременно выяснить, хотя бы с помощью аналогий, чем занимаются воркующие голубки? Наконец, подруги эти выйдут замуж, и вам придется надзирать за четырьмя красавицами вместо одной, разгадывать особенности четырех характеров и ощущать себя игрушкой четырех мужей[206] и дюжины холостяков, чей образ жизни, убеждения и привычки вам совершенно незнакомы, меж тем как размышления наши, надеюсь, уже уверили вас в необходимости внимательно присматриваться ко всем тем людям, которых вы, сами того не подозревая, взяли в приданое за женой. Лишь самому Сатане могла прийти на ум мысль основать пансионы для девочек посреди большого города!.. Госпожа Кампан, по крайней мере, разместила свое прославленное заведение в Экуане и этой мудрой предосторожностью доказала, что была женщиной незаурядной[207]. За городом взорам девушек не представал уличный музей с его страшными дикими картинами и начертанными дьявольской рукою непристойными словами. Там их не поражали всякую минуту описания человеческих недугов, которыми пестрит во Франции любая афишная тумба[208], там коварные кабинеты для чтения не изрыгали на них свой тайный яд и не расширяли их познания с помощью зажигательных сочинений. Понятно, что только в Экуане мудрая наставница могла сохранить своих воспитанниц чистыми и невинными – если это вообще возможно. Впрочем, вы, должно быть, полагаете, что без труда воспретите вашей жене видеться с подругами по пансиону? Безумец! Она будет встречаться с ними на балу, в театре, на прогулке, в свете, а количество услуг, которые могут оказать друг другу две женщины, неисчислимо!.. Впрочем, на эту устрашающую тему мы поговорим подробнее в свое время и в своем месте[209].
Но и это еще не все: вы ведь не думаете, что теща ваша, помещая дочку в пансион, пеклась прежде всего об интересах этой юной особы? Барышня двенадцати-пятнадцати лет – бдительный страж, и тот факт, что госпожа теща пожелала избавиться от этого стража, наводит меня на мысль, что она скорее всего входит в число самого нестойкого отряда наших порядочных женщин. Следственно, она вечно пребудет для дочери либо гибельным примером, либо опасной советчицей.
Впрочем, довольно… теща достойна отдельного Размышления[210].
Одним словом, с какой стороны ни посмотри, брачное ложе усеяно шипами.
До революции иные родители-аристократы отдавали дочерей на воспитание в монастыри. Этому примеру следовало множество людей, воображавших, что если их дочери будут воспитываться вместе с дочерями знатных господ, они переймут их тон и манеры. Заблуждение, взращенное гордыней, само по себе сулило погибель семейному счастью; вдобавок монастырское воспитание имело все недостатки воспитания пансионского[211]. Праздность в монастыре царит еще большая, чем в пансионе. Решетки и замки распаляют воображение. Дьявол любит искать добычу в уединенных обителях; невозможно представить себе, какое смятение производят самые заурядные житейские происшествия в душах юных особ – мечтательных, невежественных и ничем не занятых.
Одни лелеют в воображении химеры и потому попадают в положения более или менее двусмысленные. Другие рисуют себе столь радужные картины семейного счастья, что, выйдя замуж, разочарованно восклицают: «Как! И это все?» В любом случае однобокое образование, которое получают девицы в пансионе или монастыре, грешит всеми пороками невежества и всеми изъянами учености.
Девушка, воспитанная дома матерью или старой тетушкой, добродетельной советчицей или сварливой ханжой; девушка, которая ни разу не выходила за порог без компаньонки; девушка, чье детство прошло в трудах – пусть даже совершенно бесполезных; наконец, девушка, которой все, вплоть до представления китайских теней у Серафена[212], в новинку, – такая девушка – подлинное сокровище, которое изредка отыскивается в свете и которое подобно лесному цветку, взросшему в чаще, вдали от человеческих взоров. Тот, кто, завладев цветком столь чистым и нежным, уступит его кому-нибудь другому, тысячу раз достоин своего несчастья. Такой человек – либо изверг, либо глупец.
Меж тем настало время выяснить, существует ли какой-либо способ жениться удачно и отсрочить необходимость прибегать к тем предосторожностям, о которых пойдет речь во второй и третьей частях нашего сочинения; ведь можно считать доказанным, что легче читать «Урок женам» в наглухо закрытом духовом шкафу, нежели постичь характер, привычки и склад ума барышни на выданье![213]
Увы, большинство мужчин относятся к женитьбе ничуть не серьезнее, чем к покупке процентных бумаг на бирже.
И если в предыдущих Размышлениях нам удалось доказать, что, вступив в брак, мужчины, как правило, решительно пренебрегают заботами о своем семейном счастье и по истечении короткого отрезка времени, который англичане зовут «медовым месяцем» и которому мы не преминем посвятить отдельное Размышление, перестают обращать внимание на жену, принадлежащую им по закону, то вправе ли мы ожидать, что среди этих мужчин найдутся люди достаточно богатые, умные и наблюдательные для того, чтобы, по примеру Берчелла
