Она была живая.
– Но… но в письме…
– А, вы все же получили письмо? Я не была уверена, что оно дойдет. Письмо о смерти было нужно, чтобы она привезла тебя обратно, – Алтея хрипло и печально засмеялась. – Но и этого оказалось недостаточно. А что теперь? Что заставило тебя вернуться теперь?
Мое сердце пожирало само себя. После всего случившегося я все еще хотела думать, что в этом замешана Алтея – что это она протянула холодную руку в мой мир, чтобы привести меня сюда. Потому что она… Что? Любила меня? Нуждалась во мне? Глупая Алиса. Мне нравилось думать, что детские мечты остались позади – но вот я разговаривала с одной из них, и она заставляла меня чувствовать себя пятилетней дурочкой.
Но зато меня любила Элла. Моя мама. Моя похитительница. Воровка, как назвала ее Ханса.
Она все еще была моей – теперь, может быть, даже в большей степени, потому что я знала – это был ее свободный выбор. Нужда в ней, тоска по ней снова зашевелилась в моей груди. Это чувство было еще птенцом, слабым, с мокрыми перышками, но уже яростным. Я стиснула зубы и решила, что оно станет спасательным тросом, который вытащит меня из зыбучих песков этой душной и тесной комнаты, пропахшей пылью, с ночной темнотой, сочащейся в окна.
– Элла пропала, – сказала я. – Они увезли ее куда-то – может быть, в какое-то место в Нью-Йорке, я не знаю. И книга, твоя книга. Она преследовала меня. Дважды-Убитая Катерина… заставила меня прийти сюда. – Я обнаружила, что не могу сказать ей ни слова о Финче. Ему бы это разбило сердце – видеть Алтею такой.
– Конечно, она тебя отыскала. Ты ведь ходячий и говорящий мост в Сопредельные земли. Куда бы ты ни шла, там истончается стена между мирами. Они проходят сквозь. И причиняют ущерб.
– Она пыталась меня убить. Заставить меня вскрыть себе вены в лесу. Зачем ей это?
– А! – глаза Алтеи ярко вспыхнули. – Катерина умна. Убей они тебя сами, цена была бы слишком высока для них. Но если бы ты пролила свою кровь собственной рукой? Ты, Трижды-Алиса? Это могло бы прожечь между мирами не затворяющуюся дверь. И их нечестивым каникулам в нашем мире не было бы конца.
Трижды-Алиса. Это имя прожгло мне кожу, отметилось рубцом.
Старуха смотрела на меня с чувством, напоминающим уважение.
– Значит, ты смогла пройти сквозь лес без проводника. Надо же. Жизнь в нашем мире не сделала тебя совершенно беспомощной. Наверное, ты в чем-то похожа на Эллу.
– Да, похожа, – отрезала я.
Алтея затянулась сигаретой, о которой я уже было забыла.
– Элла не могла спокойно пройти мимо потерявшейся овечки. Особенно мимо тебя в плетеной кроватке, тебя с этими ужасными черными глазами. Я собственноручно пыталась отнести тебя назад, пока они не убили ее в попытке тебя вернуть. – Глаза ее потемнели. – Но Элла меня за это возненавидела и убежала вместе с тобой. Подальше от них, а заодно и от меня. Как будто я тоже – сказочное чудовище.
– Но они не черные. Мои глаза, они карие, – с глупой надеждой сказала я. Как будто в подобную замочную скважину можно было проскользнуть и убежать обратно в реальную жизнь.
– Они изменили цвет, когда ты покинула Ореховый лес. И этого было достаточно, чтобы Элла уверилась в своей правоте. Она написала мне – в то время сюда еще регулярно приходили письма, – рассказала, что Сопределье постепенно выходит из тебя. Это стало целью ее жизни – спасти тебя, дать тебе настоящую жизнь. У нее получилось? Твоя жизнь была настоящей? – ее голос постепенно переходил от отчаяния к надежде – чахлой и печальной, но, тем не менее, – надежде.
Я вспомнила нашу жизнь без корней, все время на колесах, в дороге, и проклятые несчастья, которые преследовали нас от дома к дому. Я чувствовала пружины каждого продавленного дивана, на котором я спала, впечатавшиеся мне в ребра, и тяжелые взгляды хозяев, когда мы превышали лимит их гостеприимства, и боль в спине, когда по нескольку дней приходилось ночевать на сиденьях в машине, притворяясь, что я не понимаю, что мы бездомные.
Я увидела Эллу. Ее руки, стискивающие мои запястья, когда мы с ней хором считали до ста, чтобы загнать обратно мой безграничный гнев. Крепости из одеял, которые она строила для меня в гостевых комнатах, ее привычку спать без подушки, чтобы я могла позабыть, что мы здесь – только обуза на одну ночь. Тонкие морщинки, лучами разбегавшиеся от уголков ее глаз и такие неуместные на лице женщины, которая толком так и не стала взрослой. Женщины, которая предпочла спасти меня, убежать вместе со мной, тому, чтобы строить свою собственную нормальную жизнь.
– Да, – ответила я. – У нее получилось. У меня была замечательная жизнь. Нет, она и есть замечательная.
Алтея вскинула голову, разглядывая меня сквозь опущенные ресницы.
– А она – Элла – говорила когда-нибудь обо мне?
Первым моим побуждением было причинить ей боль. Но я смотрела на тугие узлы ее суставов, на морщинистый мешочек рта, сомкнувшийся вокруг сигареты, и понимала, что не могу.
– Очень часто.
– Лгунья, – мягко сказала она, выпуская изо рта облачко дыма. – Я не ищу оправданий своей жизни, но могу тебе сказать, что не выбирала потерять свою дочь. Она думала – впрочем, не знаю, что она думала. Может, считала меня прислужницей Сопределья.
– А разве не так? То письмо – разве оно не было ловушкой?
– Хм… – старуха загасила сигарету о спинку кровати и бросила окурок на пол. – Если и ловушкой, то не слишком действенной.
– Она думала, что все закончилось. С твоей смертью – с письмом о твоей смерти. Она думала, что теперь мы в безопасности.
Алтея безучастно смотрела на меня.
– Она знала, что я – мост. Но не знала, что и ты тоже – мост.
Во мне пробудилась знакомая боль. Да, причина всегда была во мне. Моя черная энергия сочилась в воздух, как кровь из пореза, и Сопредельные чуяли ее, как акулы. Все эти годы, которые мы провели в бегах, мы на самом деле пытались убежать от меня.
– Значит, они всегда меня отыщут? – прошептала я. – Где бы я ни была?
– Они и есть ты. Вы сделаны из одной и той же материи, – голос ее звучал почти ласково. – Тяжело это, верно? Узнать, что ты – совсем не то, чем ты себя считала. – Она указала на себя, и слова ее сочились ядом. – Бесстрашная искательница приключений. – А потом – на меня: – Настоящая живая девочка.
Я хотела спорить, возражать, но не могла заставить себя поверить в мир за стенами комнаты.
– И что же ждет такое существо, как я? – отстраненно спросила я. –
