Он помедлил, потом сунул руки в карманы куртки и вытащил оттуда пару кожаных перчаток. Скатав их в один комок, он швырнул перчатки мне – и бросился бежать.
Я поймала кожаный сверток на лету и развернула. Перчатки были мне велики и пахли дешевым шоколадом, но я все равно почувствовала себя лучше, когда белые пальцы скрылись с глаз. Сердце мое сжалось – я вспомнила историю, которую Финч рассказывал за ужином: Трижды-Алиса проглотила лед, и это превратило ее – меня – в ледяную зомби. Огненное прикосновение Катерины на остановке, то ужасное ощущение – его виновницей была я, а не она. Просто прикосновение к ней, прикосновение к Сопределью пробудило во мне эту силу.
Думать обо всем этом сразу было невыносимо – слишком много, слишком страшно. Так что я просто пошла в направлении, которое мне указали.
Моя дорога проходила мимо избушки, построенной между двумя огромными деревьями. На крылечке сидел старик, внимательно глядя на меня издалека. Он прижимал к уху что-то непонятное. Я кивнула ему, поглубже заталкивая в карманы свои руки в перчатках.
Штука в его руке запищала и извергла поток бессмыслицы. Зеленый, паленый, соленый. Ухо, глухо, невезуха. Токио алебастр красный. Король королева курица.
– Это у вас что… радиоприемник?
Старик что-то пробурчал и начал писать на куске грубой бумаги. Писал он шариковой ручкой Bic.
– С кем вы разговариваете? – снова попробовала я завязать разговор. Он не потрудился ответить, и я отвернулась.
– С любым, кто меня слушает, – сказал он мне в спину. – В этом мире или в другом.
– И как, нашлись такие?
Радио снова кашлянуло и выдало серию звуков, которую производил, кажется, женский голос. Это было похоже на вокальные упражнения.
– Слышно очень многое, – пробормотал старик. – Но собеседников пока нет.
– Счастливого путешествия, – сказала я ему, думая, что это здешнее вежливое прощание. Старик странно на меня взглянул и вернулся к своему приемнику.
Свет начал меняться, становясь коньячно-желтым; острые тени удлинились. Широкая дорога перешла в пешеходную тропку, и на ней я едва не столкнулась с высоким мужчиной в черном. У него было красивое, полное энергии лицо, от висков до кончика носа покрытое татуировками. А еще от него исходила вонь… ужасная и почему-то знакомая.
Он, несомненно, был персонажем. Это ощущение исходило от него, как низкий гул. Я смотрела прямо перед собой, от прилива адреналина зудели пальцы.
– Счастливого путешествия, – сказал он.
Я кивнула и попробовала было с ним разойтись, но он перехватил меня за руку. И раньше, чем я успела вырваться, стянул с меня перчатку. Я застыла: лед поднялся выше. Неземная белизна теперь дотянулась мне до запястий.
– Привет, персонажик, – ухмыльнулся татуированный. Зубы, открывшиеся в улыбке, были тонкими и острыми, как иглы.
И тут я узнала его запах – вонь гниющего мяса и запустения с дикой зеленой сердцевиной. Этот запах я уже встречала в предыдущей жизни. Именно он отравлял квартиру Гарольда в день, когда я вернулась из школы и обнаружила пропажу своей матери. И вот передо мной стоял ее похититель.
Вересковый король. Это имя всплыло из глубины моей памяти, как смутный шепот в телефонной трубке. Сопределье открывало мне свои секреты. Секреты, которые я уже знала, потому что была его частью.
– Ты, – выговорила я.
– Отличное начало, – отозвался он. – Что – я?
– Ты забрал ее. Эллу Прозерпину. Где она?
Он по-детски надул губы, взгляд его затуманился.
– Элла, Элла, Элла… Не помню такого имени.
Всякий раз, как ее имя выходило из его губ, мои руки пульсировали ледяным холодом.
– Это было в Нью-Йорке, по ту сторону Леса-на-Полпути. Ты забрал ее и оставил для меня послание – страницу из «Историй Сопредельных земель».
Глаза его мгновенно сфокусировались.
– О, да, помню ее. Элла Прозерпина, воровка. А ты, значит, и есть малютка-персонаж, которую она украла. – На какой-то миг, не более, он показался озабоченным. – Но что ты здесь делаешь? У Катерины были на тебя планы в Лесу-на-Полпути.
– Я спрашиваю про Эллу. Где она? Что ты с ней сделал?
– Трудно запомнить то, что происходит в другом мире, тебе не кажется? – он снова показал свои игольно-острые зубы, весь набор сразу. – Но что бы я ни сделал, уверяю тебя, ей это понравилось. Тот мир – отличное место для развлечений.
Я бросилась на него и вцепилась ледяной рукой ему в шею.
Он со свистом втянул воздух. Под моей рукой стремительно образовалась корка инея, распространяясь ему по шее, заползая в открытый рот.
Мне хотелось знать, что случится, если я не остановлюсь. И само это желание так испугало меня, что я опустила руку, тяжело дыша. Ох, как я была холодна. Руки у меня заледенели до самых локтей. Я прижала их к бокам, как сломанные крылья.
– Что ты сделал с моей матерью? – медленно повторила я, чтобы он точно расслышал.
Побелевшие татуировки на его лице снова начинали темнеть, медленно нагреваясь. Потирая шею, он оскалил на меня зубы.
– Я тебе ни слова не скажу, как ты ни старайся. Я не помню, что я там делал. Почти ничего. Хотя вот ее саму я помню, да, – он поежился от удовольствия. – Элла Прозерпина. У нее кровь поет. Ее кровь, кровь ее отца – одна и та же. Один раз услышишь – никогда не забудешь.
Ее отец… Отец Эллы. Кожа моя примерзла к костям. Отец Эллы умер в Виллидже до ее рождения, оставив Алтею беременной вдовой. Предположительно, его убил неизвестный наркоман.
Или кто-то еще похуже. Тупой, как акула, и вечно голодный, умеющий следовать за запахом крови своей жертвы, теперь текущей в жилах ее дочери…
Какую часть нашей злой судьбы обеспечил именно он? А какая вина лежит на прочих чудовищах из Сопределья, проникавших в наш мир, подобно теням, стоило нам чуть задержаться на одном месте? Я вспомнила пачку газетных вырезок на унылой желтой кухне Алтеи – историю смертей, которую собирала их невольная инициаторша. Сопредельные психи были не только нашей злой судьбой – они привязывались к каждому, кто слишком близко подходил к Ореховому лесу, этой завесе между мирами, полной прорех, через которые пролезали ужасные создания.
– Если ты причинил зло моей матери, я тебя убью, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал терпеливо и спокойно. – Мне плевать, кто ты такой – непобедимый воин или королевская особа. Я тебя просто убью и постараюсь сделать это больно.
– Она тебе не мать, Трижды-Алиса, – прошипел тот. – Если бы я причинил зло твоей настоящей матери, думаю, ты была бы только рада.
Тут голова его повернулась в сторону – стремительным движением хищника, почуявшего добычу.
Я проследила за его взглядом и увидела движущуюся меж деревьев зеленую фигурку – мимо шла девушка, почти невидимая в платье цвета листвы. К моему горлу подступила тошнота: она остановилась, гордо вскинув подбородок, как
