Лицо Литтла в ярости перекосилось. Он брызнул слюной и завопил, толкая Поля:
– Я же тебе говорил, что этот гондон Бэггар нам постоянно врет! Сто баксов за утро!.. – и рявкнул в сторону принца. – Это ты его научил сбивать такие бабки?!
– Полегче, Том! – урезонил Рыбник. – Я обещал задать один вопрос. Теперь мне, как человеку слова, надлежит ответить на вопрос о Правде… Ясно?
Том Литтл презрительно сплюнул в сторону и отошел к магазину, цыкнув:
– Я за сигаретами…
Аристократ почему-то вспомнил парочку Вайз-Фрэшер. Там ребята довольно профессионально играли в «доброго полисмена» и «злого полисмена». Здесь же нет никакой игры, один просто адекват, а другой тупо дебил. К чему бы такие параллели, а?..
– Ты сядь, мужик… – попросил Поль. – Вместе со мной. – Он мягко положил руку на плечо мистера Бомжа. Тот подумал и опустился на скамейку. Рыбник присел на корточки прямо перед ним.
– Мне нужно ответить, что же такое «Правда». После этого вы мне отдадите миллион. Я правильно понимаю?
– Да, правильно.
Последовала пауза: Поль и Бомж изучали друг друга. «Последняя улыбка» перед сделкой. Далее чисто бартер, где нет места эмоциям, а шаг назад приравнивается к побегу и автоматом отменяет все шаги навстречу, что были до этого сделаны. Наконец, Поль встряхнулся и произнес деловым тоном:
– Я имею Правду каждый день и в разные щели. Или во все щели сразу, но не каждый день… У меня много Правд, и каждая из них правдивая. Какую именно Правду вы желаете услышать?
– Всю Правду! – без колебаний ответил принц.
– Это… невозможно, – с паузой заметил Рыбник.
– Правда стоит того, чтобы преступить через «невозможно»!
– Нет, мужик, Правда этого не стоит, – криво усмехнулся Поль. – И Правда не стоит, чтобы о ней долго трепались. Никто не любит долго трепаться о Правде. А знаешь – почему?
– Нет, не знаю…
– Потому что Правды не существует. Совсем. И то, что я называю Правдой, то правда лишь моя. А то, что считаешь своей правдой ты, это лишь твоя Правда. Разберем на примере. Не возражаешь?
– Не возражаю, – ответил принц.
Он опять почувствовал себя Игроком: тело покалывают приятные нервные иголочки, а мозги вскипают на медленном огне ожидания! Восхитительное состояние, что слаще секса и алкоголя, вместе взятых. Ты, главное, отвечай-отвечай, парень! И будет тебе много-много зеленого счастья.
– Меня зовут Поль Рыбник, а за куревом срулил мой напарник Том Литтл. Мы служим в полиции. Все, кто пытается по-легкому срубить денежку в этом районе, дрожат перед нами. От торговца гамбургерами до последнего драного бомжа. Знаешь, почему перед нами дрожат?
– Людьми движет благоволение перед законом?.. – предположил лорд.
– Страх перед законом! – усмехнулся Поль. – И такая Правда, как наша, у всех полицейских, ведь закон трактует именно полиция… Так вот…
Рыбник поднялся на ноги, отряхнул чистые коленки.
– У местной публики такая Правда, что копы – худшие из козлов, могут арестовать за неправильный взгляд или грязные руки и парить за решеткой черт знает сколько времени. И это тоже настоящая Правда, потому что копы могут так сделать… Я понятно объясняю?
Принц тоже встал. Недоуменно прищурился, а потом и вовсе нахмурился.
– Да, понятно… Если размыслить, то получится следующее. Ваша правда – это правда «силы закона». У всех, кто от закона зависит, имеется правда «страха закона». В церкви говорят, что правда – это Бог. У политиков правдой считается государство… Но должна быть и «общая Правда», объединяющая все эти правды!.. «Правда Абсолютная»!
– «Абсолютная Правда» мне неизвестна, – категорично отозвался Рыбник. – И вряд ли кому известна вообще.
Однако интуиция принца не ошиблась, а режиссер не имеет привычки повторяться, как и подобает гению. Если вчера курьер отвечал на вопросы полисменов, то сегодня бомж выступает допросчиком полисменов.
– Чья Правда самая справедливая? – спросил Игрок.
– Каждый считает свою Правду справедливой. Если я задерживаю гребаного насильника и даю ему по морде, то это справедливо. Это мое право! И если насильник отворачивает свою морду от удара, это тоже справедливо – это его право!
– А когда насильник совершает свое преступление? – воскликнул принц. Получите «вопрос на засыпку», что называется!
Рыбник не смутился и, казалось, каверзы даже и не уловил.
– Это называется «просто преступление». Ты путаешь понятия, мужик. Преступление насильника – это поступок, который стоит вне любой Правды, и к каждому преступлению подход индивидуальный. Оно может быть правдой, а может и не быть.
Поль Рыбник аплодировал сам себе. Никогда он не был так красноречив! Вот за косноязычие его часто ругал полковник, повторяя, что в данном смысле Рыбник безнадежен. Деньги не просто меняют людей, они их лечат от неизлечимых болезней, и частный случай лейтенанта полиции наглядный тому пример.
– Мне все ясно, – благодарно кивнул аристократ. – Последний вопрос, мистер Рыбник. Бывает ли неправильная Правда?
– Х-хех!.. – немедленно вскричал Поль. – Глупый вопрос… Конечно же, нет! Ведь это правда, черт возьми!.. Как Правда может быть неправильной?!.
Подгреб Литтл с пачкой курева в руках. Изрек апатично:
– Я что-то пропустил?
Мистер Бомж не услышал его, да и не увидел. Он уставился куда-то за плечо Рыбника, вдаль, бормоча, будто умалишенный:
– Ведь неправильная Правда тоже имеет право на существование… Или… не имеет…
Поль в предвкушении потер ладошки:
– Так как я могу получить свой миллион? Наличными? – спросил он и толкнул локтем ничего не понимающего Литтла: – Том, верни-ка парню его мелочь. Не порть миллионэру впечатление о полиции… Ну!..
Сноб и монахиня
К одноэтажному коттеджу подъехало такси.
Коттедж несколько нависал над соседними домами. В основательном облике архитектурно угадывался рояль. Ни ограды, ни клумб, дорожка из каменных плит, сорока футов длиной, соединяла улицу с крыльцом. Рядом припаркован «Бьюик».
Такси умчалось, а по ступеням крылечка поднялись запыленные женские ножки на высоких каблуках. Настойчивый кулачок громко стукнул по входной двери в форме рояльной клавиатуры. Из дома послышались неспешные шаги, дверь отворилась с щелчком замка, и на пороге возник Альфонсо – хмырь, внешне похожий на известного актера Харви Кейтела. На носу очки, на теле домашний халат, на лице – удивление. Кому приспичило стучать в дверь, когда есть дверной звонок!.. Альфонсо свысока оглядел посетительницу: юная монахиня с сексуальными голыми ножками. Дева задрала подол рясы аж до живота, держа его трепещущими ручками, стало хорошо видно узкую полоску белых трусиков, скрывающих развратную щелку. Животик изрядно выпирает, не иначе как беременна… Альфонсо ощупал гостью глазами с головы до ног, удивление на лице сменила снисходительность.
– Вам кого?
– Дядя Аль, я – Вики, твоя внучатая племянница! – быстро произнесла монахиня. Тон развязен, ментальность проститутки растерять сложно. Однако в глазках нешуточное волнение, ручки на округлом животе подрагивают.
– Вики?.. К-какая Вики?.. – непонимающе замычал Альфонсо.
Непонимание – это самое малое, что может ждать при визите к малознакомому (по сути) человеку. Только времени на чужие воспоминания кровавый театр не дает, нельзя многомиллионное сокровище носить завернутым в рясу по улице, вот так просто, как
