За порогом кто-то вводит ключ-карту в щель.
С жутким скрежетом металлических петель дверь распахивается.
Дверь открывается шире, и из-за нее показывается лицо Бекс. Она замирает, заметив меня голым, в рассеченных красных полосах. Слишком много крови Ховитца попало мне на одежду, и я решил раздеться. Лесенка на груди гноится, свежие порезы еще сочатся и пачкают волоски на руках и ногах. Остальное мое тело вымазано кровавыми пальцами, отпечатками ладоней, случайными разводами.
На ней джинсы и синяя толстовка с капюшоном, за спиной – чемодан. Я успеваю подумать, что она решила вернуться ко мне, спасти меня от себя самого.
Ах, если бы.
– Джек, какого черта?
Я бойко улыбаюсь, сжимая за спиной деревянную рукоятку ножа.
– Не волнуйся. Все не так плохо, как кажется.
Бекс отвергла меня. Меня, меня, меня. Она за это поплатится.
Я киваю на мусорную корзину под столом.
– Я сначала выбросил паспорт вон туда, но теперь мне уже лучше, – я обвожу рукой собственное тело, указывая на него, как на произведение искусства. – Обратил свою агрессию против себя, зато теперь спокоен как удав.
Она перевариват это и хмурится:
– А тебе-то из-за чего злиться?
Столько безмятежности я мог позаимствовать разве что у самого архангела Гавриила.
– Не из-за чего, совершенно не из-за чего, сейчас я это понимаю. Входи, прошу.
Оставив чемодан в дверях, Бекс опасливо переступает через порог.
– С тобой действительно что-то не то творится.
Она проходится взглядом по карте моего тела, не в силах совладать с искушением. Изучает порезы, гной, струпья. Проходит некоторое время, пока она снова подает голос:
– А как ваш эксперимент? Со вчерашнего дня от вас ни одной записи. Я набирала Астрала…
Я плотнее стискиваю рукоятку ножа. В памяти всплывает древняя зловещая песня Sisters of Mercy: «Она была хороша в лентах…»
– Не переживай, – говорю. – Джек Спаркс в порядке.
Я ложусь на кровать. Пусть она видит, что я отдыхаю и не представляю опасности. Кровь подо мной засасывает мою спину.
Бекс успокаивается и отворачивается. На пути к корзине она говорит:
– Джеку Спарксу нужна «Скорая». Говоришь о себе в третьем лице? Ты тут, похоже, кокс нюхаешь без остановки, скотина.
Я подскакиваю и с еле слышным чавкающим звуком спрыгиваю с кровати, приземляясь прямо рядом с Бекс. Она согнулась над корзиной и говорит, что не может найти паспорт.
Я бью ее по ногам, и она падает на спину. Имея такое преимущество, мне не составляет труда перетащить ее за хвост по полу. Не издавая и звука от потрясения, она только колотит меня по ногам и паху. Отвесив ей оплеуху, я получаю окно в несколько секунд. Мне хватает, чтобы бросить ее на диван лицом вниз. Тот самый диван, на котором она бессердечно заставляла меня спать – так твержу я себе в этом неуравновешенном состоянии.
Коленями я придавливаю ее руки к дивану, чтобы можно было без спешки продемонстрировать ей нож. Она вжимается глубоко в мягкие подушки дивана, лишь бы отодвинуться подальше от оружия. Огромными глазами из-под вороньего гнезда на голове она следит за лезвием, которым я плавно и неторопливо вожу перед ее носом.
– О, Джек, – говорю я, передразнивая ее тон. – Джек Спаркс, ты все время говоришь о себе, но сейчас говорить буду я.
Я ловлю ее вопль ладонью, накрыв ей рот свободной рукой. Она пытается укусить меня, но, пока моя рука поверх ее губ, я в безопасности.
Я наклоняюсь так низко, что только моя ладонь разделяет нас.
– О, Джек, Лоуренс зовет меня переехать к нему, ну разве не чудесно, Джек? А?
Я выпрямляюсь, все еще седлая ее, и тяну лезвие по ее ноге. Вспарывая сначала ткань джинсов, а затем и плоть.
Настоящий я очнулся в багажнике машины и беспомощно кричит вместе с Бекс.
– Хороший вечер, да? – говорю я и бью ее, когда она начинает биться в истерике.
С мокрым от слез лицом Бекс вскидывает таз, отчаянно пытаясь скинуть меня. Становится непросто держать руку на ее губах. Мысль о том, чтобы заставить этот рот замолчать навсегда, приходит на ум легко и буднично. Она, как Ховитц, лишь проблема, которую нужно решить. Смерть – это самый логичный выход для человека, который не ценит меня так, как ценю себя я.
И пока Ребекка Лоусон беспомощно извивается подо мной, я веду острым лезвием туда, где напряженно пульсируют артерии на ее шее.
Она недоумевает: «Как я могла не догадаться? Как я могла так просчитаться?»
И еще: «Неужели это конец? Не может же быть, чтобы так».
– Приходи ко мне после смерти, – говорю я.
Лезвие упирается в бугорок на ее горле, и наступает тьма.
Алистер Спаркс: «Далее следует расшифровка аудиозаписи, сделанной с помощью приложения на телефоне Шерилин Честейн. Датировано 19 ноября 2014 года, время начала 23.02 по местному времени».
ШЕРИЛИН ЧЕСТЕЙН: (Неразборчиво.) …с другой женщиной?
(Пауза.)
РЕБЕККА «БЕКС» ЛОУСОН: Оно пишет?
ЧЕСТЕЙН: Да.
ЛОУСОН: В таком случае нет. И, кхм…
ЧЕСТЕЙН: Извини, подруга, не мое дело. В голове каша из-за перелета.
ЛОУСОН: Он… шевелится.
(Джек кряхтит.)
ЧЕСТЕЙН: Ага, сейчас проснется. Погнали. Ты готова?
ЛОУСОН: Не то чтобы.
ЧЕСТЕЙН: Главное, не забывай о цели. Помни про тактику.
ЛОУСОН: Угу.
ДЖЕК: Что… что? Нет. Не может быть! Отпустите меня, меня, меня, меня, меня.
ЧЕСТЕЙН: Извини, Джек, ничего не выйдет. Твоя подруга знает толк в узлах.
ДЖЕК: Я, я, я, я, я решил, что ты должна умереть, значит, ты должна была умереть, почему ты не мертва?
ЛОУСОН: Прошу, блин, прощения за доставленные неудобства. Шерил сказала, что на всякий случай пойдет за мной следом, и…
ЧЕСТЕЙН: Шерилин.
ЛОУСОН: Сначала я приняла ее за чокнутую поклонницу с «Фейсбука». Все еще рассматриваю такой вариант.
ЧЕСТЕЙН: Я узнала ее по фотографиям, которые публиковал ты, Джек, и успела перехватить в холле. Ты не ответил, когда я звонила из аэропорта, и у меня закралось подозрение, что Ая снова в седле.
ЛОУСОН: Ты, однако, не торопилась подниматься.
ЧЕСТЕЙН: А ты попробуй найди что-нибудь тяжелое, чтобы вырубить мужика, но при этом аккуратно, чтобы не размозжить ему череп.
ЛОУСОН: Можно было просто размозжить ему череп.
ЧЕСТЕЙН: Ты это сгоряча.
ЛОУСОН: Ты когда-нибудь испытывала чувство, что ты вот-вот умрешь?
ЧЕСТЕЙН: Так часто, что сбилась со счета.
ЛОУСОН: Блин, ой, ай.
ЧЕСТЕЙН: Оставь свою ногу в покое, это просто царапина. На него лучше посмотри.
ЛОУСОН: Это был его выбор.
ЧЕСТЕЙН: Ну, выражаясь обывательским языком…
ДЖЕК: Развяжите меня, меня, меня, меня, меня, и я, я, я, я, я вас обеих убью быстро, обещаю.
ЧЕСТЕЙН: Выражаясь обывательским языком, он пытался взять под контроль свое эго.
ЛОУСОН: Чего? Эго? Что?
ЧЕСТЕЙН: Вот смотри. Эксперимент Ая создал проекцию эго Джека и превратил ее в психокинетическую сущность.
ЛОУСОН: Как научный эксперимент мог этим кончиться?
ЧЕСТЕЙН: Обычный эксперимент и не мог. Но, заручившись поддержкой со стороны тьмы… эго Джека слилось с эго других участников и оформилось в гештальт-сущность.
