– Уместный вопрос, – снова кивнул Хемон. – Похоже, к этому орден подтолкнули какие-то события, произошедшие в Александрии.
Часть 2
18
Несколькими месяцами ранееРанним утром в Александрийскую библиотеку пришел бывший солдат по имени Райя. Час был настолько ранним, что сторож у входа еще спал – сидя, привалившись к каменной стене. Голова склонилась на грудь, и в разгорающемся утреннем свете поблескивала полоска слюны, что свисала у спящего изо рта. Райя едва удержался от желания дать сторожу хорошего пинка и разбудить. Никем не замеченный, бывший военный оказался в громадном вестибюле библиотеки.
Внутри царил иной настрой. Здесь никто не спал. Окажись на месте Райи кто-то другой, он бы почувствовал, сколь ничтожен его рост по сравнению с высокими резными колоннами. Двумя рядами они уходили вдаль и таяли в утреннем свете. За колоннами начинался сад, по которому бродили учителя, окруженные учениками. Другие искатели знаний заполняли каменные скамейки амфитеатров, ловя мудрые слова математиков и астрономов.
Окажись на месте Райи кто-то другой, он бы присвистнул, испытывая благоговейное удивление при виде бессчетных тысяч свитков, заполняющих многие сотни стеллажей справа, слева и спереди: эти бесчисленные соты, где вместо меда хранились знания, запечатленные на пергаменте. Кто-то другой восхитился бы красотой статуй и барельефов, ощутил бы дух прилежания и усердия, пронизывающий здание (даже если ноздри улавливали лишь запах плесени и сырости). Осознал бы, что рядом, на расстоянии вытянутой руки, находится колоссальное хранилище человеческих знаний, охватывающих прошлое, настоящее и, возможно, уходящих в будущее.
Наверное, так и случилось бы, окажись на месте Райи другой человек.
Вокруг сновали молодые ученые обоего пола, поскрипывая сандалиями по камню. Райя же остановился и огляделся. Нельзя сказать, чтобы он был равнодушен к увиденному. Но Райя был воином, славящимся стальными нервами, железной волей и стойкостью перед лицом превосходящих вражеских сил. Поэтому все это поклонение знаниям Райа воспринимал не иначе как позерством.
К слову о позерах…
Райя уже собирался обратиться к одному из библиотекарей (они, словно пчелы, постоянно двигались между полками, ломящимися от свитков) и спросить направление. И тут Феотим «подал голос». Его сухой отрывистый кашель проплыл в сыром, заплесневелом воздухе библиотеки и достиг ушей Райи. Звук этого кашля всегда раздражал бывшего военного, как других раздражали скрежет зубов или хруст костей.
Райя повернулся и пошел на звук кашля. Ему показалось, что за ним кто-то следит, глядя в просветы между свитками. Шпион? Любопытный ученый? Обогнув стеллаж, Райя облегченно вздохнул: вторая догадка оказалась верной. На всякий случай бывший солдат злобно взглянул на любопытного. Парень тут же ссутулил плечи, опустил голову и отвернулся.
Вновь раздался ненавистный Райе кашель. Бывший военный прошел еще немного и наконец увидел Феотима. Старик расположился в углу, облюбовав себе стол, который уже был завален свитками, однако, несмотря на это, Феотим, кряхтя и кашляя, тащил новую кипу.
Всего-навсего свитки, однако Феотим, казалось, сгибался под их тяжестью. Он шел медленно, чуть подволакивая одну ногу по каменным плитам пола. Подняв глаза на Райю, старик не сразу его узнал. Глаза Феотима потемнели от страха и удивления, словно Райя застиг его за преступным деянием. Потом удивление уступило место смущению. Наконец Феотим понял, ктó перед ним.
Оказавшись рядом с Феотимом и глядя на этого низенького, слабого старика, который, пусть и номинально, был его наставником, Райя проклинал свою роль помощника. И почему эту работу поручили именно ему? Райю с самого начала одолевали сомнения. Дряхлому Феотиму требовалась скорее нянька, нежели помощник. Проработав с ним более года, Райя лишь укрепился во мнении, что высокое положение Феотима в Ордене древних – результат ошибочных суждений и ложной преданности.
Орден был создан несколько веков назад и ставил своей целью помочь Египту приспособиться к новым формам правления, учрежденным Александром Македонским в Мемфисе. Каждое последующее поколение руководителей ордена принимало и в ряде случаев приспосабливало основополагающее учение. Вкратце его можно было выразить одним словом: просвещение. Уход от правления, зиждущегося на страхе перед богами, фараонами и жрецами, к более современным видам самоуправления. Обновленный орден должен был изменить старый порядок.
Когда-то Феотим многое делал для ордена и находился в числе тех, кто, не жалея сил, служил целям организации. Он в те годы был живым факелом. Именно в этой библиотеке хранились записи великих речей, произнесенных Феотимом. Дебаты, в которых он участвовал, превратились в легенду. Он был по-настоящему великим служителем, вселявшим ужас в своих врагов.
Райя жалел, что не застал Феотима в расцвете сил, когда тот входил в когорту самых прославленных мыслителей и политиков ордена. Свое отношение к нынешнему Феотиму ему не нравилось. Старик был зримым напоминанием о жизни, ожидавшей Райю, если он проживет достаточно долго. Ему не нравилось презрение, которое он испытывал всякий раз, глядя на Феотима. Даже обычные слова приветствия, произносимые стариком, вызывали у Райи раздражение. Как сейчас, когда слезящиеся глаза Феотима наконец-то узнали его. Старик уселся за стол со словами:
– Приветствую тебя, друг мой.
У Феотима были длинные седые волосы и всклокоченная борода, грязная и нечесаная. Улыбнувшись, он обнажил кривые поломанные зубы. Феотим считал свою улыбку теплой и надеялся, что такую же получит в ответ.
Напрасные надежды. Райе удалось скрыть презрительную усмешку, вызванную наплевательским отношением ученого к себе.
– Феотим, зачем ты вынудил меня тащиться в библиотеку в столь непотребный час? – спросил Райя.
– Мне поручили одну работенку, – ответил старик, склоняясь над свитками.
Его пальцы плясали над пергаментом. Райю не удивило, что Феотиму «поручили работу». Член ордена, занимавший более высокое положение, чем они оба, имел привычку давать старику утомительные задания, не имевшие особой важности. Их целью было поддерживать исследовательские навыки Феотима. А тем временем тактические способности Райи оставались невостребованными.
– И что же это за работа? – спросил Райя, подавив вздох.
– Можно сказать, что мне поручили произвести оценку. – Феотим склонился над свитками и прищурил глаза, водя пальцем по строчкам. – Ага! – воскликнул он.
– Что такое?
– Посмотри-ка на это, – поманил своего помощника старик.
Райя перегнулся через стол. Часть свитков была на греческом. Этот язык Райя знал и потому понял, что речь в них идет преимущественно о Фивах. Другие свитки были испещрены непонятными значками, о чем Райя и сообщил Феотиму. Старик издал хмыкающий звук, означавший что-то вроде шутливого упрека.
– Это секх шат[6], – сказал Феотим, указывая на свиток. – Старый демотический шрифт. Я и не ожидал, что такому щенку, как ты, он известен.
– Твое намерение простирается дальше шутки? Может, поделишься им? – спросил Райя.
Феотим усмехнулся.
«По крайней мере, я служу забавой для твоих преклонных лет, – подумал Райя. – Хоть в этом от меня польза».
– Видишь вон то слово?
