Мэнган выпроваживает Шарлотту в сад, чтобы показать ей некоторые из своих более крупных по размеру работ. Брэм остается стоять на месте, слегка наклонив голову в сторону и словно чего-то от меня ожидая.
– Уверена, я кажусь вам чересчур… осторожной, – говорю я, чувствуя себя неловко под его взглядом.
– Ваша подруга будет с нами в полной безопасности.
– Возможно. До тех пор, пока вам двоим не взбредет в голову взять ее на одну из своих… прогулок.
Брэм перестает улыбаться, и на его лице появляется выражение обиды, переходящей в гнев.
– Я вижу, вы уже составили обо мне весьма странное мнение…
– У меня нет о вас никакого мнения.
– Это неправда. Вы воображаете, будто знаете меня, и уже вынесли мне приговор. Очень жаль, – продолжает он. – Я бы предпочел, чтобы вы думали обо мне хорошо. Не знаю, почему мне есть до этого дело, но это так.
Мгновение я растерянно гляжу на него. На меня это не похоже, но я совершенно не знаю, что сказать, в такое замешательство меня привели его слова и то, как он сейчас на меня смотрит.
Входная дверь дома со стуком распахивается и, пробежав по коридору, в студию врывается стайка орущих детей.
– Папа! Папа! Мы уже тут! – Наверняка это хором кричат близнецы, проносясь мимо нас. За ними следом бежит лохматая собака, а за ней еще несколько ребятишек, тоже вопящих во все горло, требуя внимания своего отца. Всей оравой они выбегают в сад, где Мэнган так же шумно и радостно их встречает. Вслед за детьми в студию входит полная женщина. Ей явно жарко, она запыхалась и возбуждена, и все же она встречает меня с улыбкой.
– Ага, должно быть, вы и есть прекрасная мисс Пилкингтон-Эдамс, о которой я столько слышала. Мэнган просто жаждет создать ваш скульптурный портрет. – Она срывает с головы шляпу и тыльной стороной ладони вытирает пот со лба. – Ох, от этих детей я с ума сойду. Фридом испачкал мороженым всю рубашку, а у остальных большую часть лакомства съел пес, так что его теперь может вырвать в любой момент. – Дети! – кричит она им, выйдя вслед за ними в сад. – Дети, вы слишком грязные, чтобы бросаться к отцу. Пойдемте, я вас умою. О! Привет, а кто вы такая? – спрашивает она, по-видимому, добравшись до Шарлотты.
Брэм подходит к двери студии, выходящей в коридор.
– Это Джейн, жена Мэнгана, – объясняет он. – Она суматошная и затюканная, но готова отдать тебе последнюю миску рагу. А в этом доме это кое-что значит. Постарайтесь не спешить выносить ей приговор. – И, не дав мне возможности ответить, он исчезает в темных глубинах дома.
Джейн возвращается из сада, таща за собой двух маленьких детей.
– Брэм уже ушел? А я так надеялась, что он поможет мне вымыть Георга. У несчастного пса вся шерсть слиплась от сахарной ваты и мороженого, и пока он в таком виде, Мэнган не разрешает пускать его в дом. Не могу понять почему, ведь бедный пес не грязнее, чем отпрыски моего мужа. Лео, перестань вырываться. Я все равно тебя умою, как бы ты ни сопротивлялся.
– А он, то есть Брэм, часто вам помогает? Ну, помыть собаку и… все такое прочее?
– О, Брэм такая душка. Человека приятнее его не сыскать. Я знаю, вид у парня очень байронический, и у него и впрямь есть склонность временами уходить в себя, если он слишком долго остается один, но мы стараемся не давать ему киснуть в одиночестве. – Она смеется. – Собственно, в этом плане у обитателей нашего дома просто нет выбора. Брэм живет у нас только несколько недель, но он прекрасно ладит со всеми. А дети его просто обожают. – Она качает головой. – Знаете, не успел он появиться в Лондоне, как я отправила его спасать Мэнгана из когтей ужасного Чжоу Ли. Хотя откуда вам знать, о ком я говорю. Винсент, если ты еще раз попытаешься укусить брата, я тебя накажу. – Она проходит дальше, таща за собой упирающихся подопечных, и, уже стоя в дверях, добавляет через плечо: – Он очень, очень милый и такой талантливый художник. В наше время редко встретишь таких, как он.
Глава 7
Брэм со все возрастающим разочарованием вглядывается в стоящий на его мольберте портрет. Он работает над ним уже несколько дней. Следуя совету Мэнгана, он немало побродил со своим альбомом по улицам Лондона, ища вдохновения и делая зарисовки то одной сценки, то другой: люди, делающие покупки на Оксфорд-стрит, перевернувшаяся тележка с молоком, цветочный киоск, Темза в сумерках. Все эти образы казались интересными и представляли собой хороший материал для работы, однако ни один из них его по-настоящему не взволновал. Он уговорил уличного торговца жареными каштанами прийти к нему в студию и позировать, надеясь, что, если он будет писать с натуры вместо того, чтобы работать с набросками, получившийся результат удовлетворит его больше. Натурщик позировал терпеливо и только один раз заметил, что поскольку он одет в плотную куртку, а на руках у него по-прежнему митенки, сидеть в студии под крышей ему жарко.
Тогда Брэм был более или менее удовлетворен вышедшим из-под его кисти портретом, но сейчас, несколько дней спустя, он видит, что с картиной все же что-то не так.
Я сумел неплохо ухватить сходство и убедительно передать оттенок кожи. Композиция тоже недурна. Вполне профессионально выполнен и рисунок. Собственно говоря, с технической точки зрения с картиной все в порядке, она просто… неинтересна. Неинтересна, пресна и безжизненна. В ней нет изюминки. Искры жизни. Где в этих чертах характер? Где красота? Нет, я не могу показать это Мэнгану.
Перед его мысленным взором вдруг встает прекрасное выразительное лицо Лилит. Радость, которую он испытал, вновь увидев ее, узнав ее имя и уверившись, что она для него не потеряна, несколько померкла из-за того, как она себя с ним повела. Он вспоминает, как она говорила с ним, как вынесла ему приговор, и его снова охватывает досада. Она с готовностью заклеймила его как субъекта, достойного презрения, притом почти без доказательств.
Однако разве я тоже не составил свое мнение о ней сразу? И за ее словами чувствовалась боль. Что-то личное, какое-то горе.
Она сказала, что услугами мистера Чжоу Ли пользуется ее родственник. Можно себе представить, как тяжело, должно быть, для нее – для такой женщины, как она, – быть вынужденной являться в этот притон. То, что она взвалила на себя эту миссию, говорит о том, что у нее есть характер. Она казалась великолепной в своем плаще с капюшоном – высокая, элегантная. Луч света в сумрачном жестоком мирке Блюгейт Филдз. Когда Мэнган представил
